Возвышение Китая наперекор логике стратегии

В 294 году до н. э. Меньчжан был низвергнут в результате дворцовой интриги и бежал в царство Вэй. Ци и Цин тогда заключили перемирие, это позволило Ци напасть на царство Сунн, а царству Цин – атаковать сократившуюся коалицию Хань-Вэй. Спустя шесть лет, Ци и Цин планировали совместное нападение на царство Чжао, но правителя Ци убедили, что от этого выиграет только Цин; вместо того, чтобы атаковать Чжао, он начал формировать коалицию против Цин. Опасаясь изоляции, Цин ответило тем, что отдало обратно территорию, которую оно захватило у Вэй и Чжао.

В 286 году до н. э. Ци полностью захватило царство Сун, что вызвало тревогу царств Цин, Чжао, Вэй и Янь, которые быстро сформировали коалицию под руководством бывшего главного министра самого Ци Меньчжана, который вернулся из эмиграции в царстве Вэй. После этого Янь провело неожиданную мощную атаку против Ци, на которое также напали царства Цин, Чжао и Вэй, что привело к потере Ци большей части собственной территории.

После этого Чжао и Цин начали продолжительную войну друг против друга, что позволило Ци восстановить силы. Тем самым, эти войны шли и шли, так же, как и в Италии эпохи Возрождения.

Можно предположить, что склонность китайских официальных лиц постоянно цитировать постулаты стратегии времен «воюющих царств» в качестве уроков государственной мудрости, дипломатической хитрости и искусства войны – не более чем простое позерство, не имеющее никакого реального значения для поведения сегодняшних китайских лидеров и чиновников. Возможно, то же самое относится к восхищению наиболее успешными деятелями эпохи «воюющих царств» как мастерами государственного управления, интриги и войны, и к священному преклонению перед «Искусством войны» Сун Цзы.

Развивая это предположение, можно сказать, что и эпоха Возрождения не играет никакой роли в политической практике современной Италии, хотя ее характеризует такая же быстрая смена союзов и коалиций, превращение правящих партий в оппозиционные, а иногда наоборот (это весьма точно передают словом transformismo; английского эквивалента пока не придумали). Но в обоих случаях это предположение опровергается большим количеством эмпирических доказательств.

Первым заметным пережитком менталитета времен «воюющих царств» и «Искусства войны» (или скорее привычки применять нормы внутреннего конфликта к конфликту международному), является неограниченный прагматизм в межгосударственных отношениях. Ци, Цин, Чжао, Вэй и Янь могли быть сегодня союзниками, завтра – врагами, а затем, возможно, опять – союзниками просто потому, что тогда это было более выгодно. Китайская внешняя политика, очевидно, исходит из того, что иностранные государства могут быть такими же прагматичными и оппортунистическими в своих отношениях с Китаем.

Однако международные отношения вовсе не то же самое, что отношения в рамках одной и той же культурной общности. Так как вместо общей культурно-национальной специфики здесь имеют место национальные чувства, то любая конфронтация между государствами за пределами мелких технических вопросов может в том или ином случае вызвать всплеск эмоций, страха, вражды или недоверия и повлиять на весь комплекс отношений с данным государством. Но уже упоминавшийся выше визит премьера КНР Вэнь Цзибао в Индию 15–17 декабря 2010 года, тем не менее, видимо, исходил из предпосылки, что Индия просто отставит в сторону острый спор по вопросам статуса Кашмира и Аруначал Прадеша (который сами же китайцы и оживили в одностороннем порядке) для того, чтобы прагматично использовать возможности для бизнеса в Китае. Для этой цели, как уже упоминалось, Вэнь Цзибао сопровождало примерно 400 бизнесменов. Но индийцы не достаточно прагматичны, чтобы вести себя как Ци, Цин или Чжао, поэтому визит прошел в холодной атмосфере, не достиг никаких результатов и уж конечно не способствовал устроению отношений доброй воли между двумя странами, хотя его рассматривали именно как визит доброй воли.