Возвышение Китая наперекор логике стратегии

Таким образом, несмотря на всю свою интеллигибельность, стихия международных отношений и социальная стихия в целом существуют по каким-то своим законам, осознание которых не гарантирует возможности разумного управления ею. Динамика этой стихии захватывает умы и души людей, побуждает их к совершению интеллектуальных усилий и практических действий. Желание властных элит побеждать не только на поле боя и не только посредством грубой силы, а применяя свои интеллектуальные ресурсы, превращает международную политику и международные отношения в битву идей, стратегических планов, сложных интриг и столкновение социально-экономических теорий. Осознание возможности побуждения других людей, народов и стран к совершению ненужных им и даже опасных для них действий кружит головы политтехнологов и геополитиков. Все это приводит к интенсификации социальной динамики на региональном и международном уровне, но не имеет прямого отношения к тому, что Люттвак называет «стратегий».

Сам факт того, что человек охвачен аурой мышления, еще не делает его разумным. Но вдобавок ко всему этому, мышление во многом является продуктом коллективной деятельности, притом в процесс развития мысли могут быть втянуты и те, кто в социальном пространстве являются союзниками и те, с кем они ведут войну. В логике военного противостояния противники перенимают друг у друга все опознанные ими нововведения, копируя их или отвечая на них ассиметрично и часто на другом уровне стратегии[27]. Таким образом, динамика военных действий и логика стратегии как бы развивается, используя практические и интеллектуальные усилия всех участников противостояния – как союзников, так и врагов[28].

Стратегия втягивает в свое развитие все формы активности человека: и технические, и коммуникативные, и производственные, и экономические, и интеллектуальные. Она «паразитирует» на жизненных ресурсах всех участников бесконечного военного противостояния на международной арене, она использует энергию этого противостояния и абсолютно индифферентна к локальным победам и поражениям любых участников этой войны.

Если бы живущий в душе Люттвака исследователь победил охватившую его страсть к занятию практической стратегией, то, выйдя на свое «детерминистское» понимание стратегии, он должен бы был задуматься над теми реалиями, которыми занимаются такие макро социологи, как, например, Иммануил Валлерстайн. И самое интересное, что Люттваку было бы, что им сказать: многие нестыковки в теоретических построениях историков экономики и макросоциологов возникают как раз по причине того, что они не имели опыта практического применения и изучения стратегии.

Обычно историки, социологи и экономисты, задумываясь о законах истории и пытаясь выявить какие-то закономерности в развитии людского сообщества, начинают говорить о разных типах исторических циклов или циклах социальной, политической и экономической динамики. По каким-то причинам ученые обычно мыслят эту динамику именно в логике циклов. То есть имеется какая-то восходящая фаза роста, потом стагнация и застой, которые сменяются спадом и деградацией прежних форм. Этот спад доходит до какой-то критической точки – случается системный кризис, в процессе которого все старое рушится, превращаясь в материал или удобрение для роста чего-то нового.

Если попытаться развить или, вернее, артикулировать мысли Люттвака, то можно предположить, что процессы синтеза и разрушения протекают не разнесенными во времени, а как бы одновременно. При этом у процессов роста и распада есть своя логика, но в социальной динамике всегда находится место для войны и конфликта, и тогда события начинают развиваться с умышленным нарушением «линейной логики». Многие логически ожидаемые циклы при этом нарушаются и, кроме того, могут радикально меняться «субъекты» или «объекты роста». Империи рушатся, политические альянсы распадаются и на их месте формируются новые конфигурации объединений.

Но, тем не менее, существование «парадоксальной логики стратегии» само по себе предполагает наличие «линейной логики»: парадокс становится заметен именно на фоне устоявшихся правил. Обе эти логики не обязательно коррелируют с войной или с миром. Так, война нуждается в грандиозном строительстве и концентрации ресурсов и, в этом смысле, – в созидании, а «мирное процветание» порой паразитирует на процессах распада прежних жестких и воинственных режимов, построивших мощные государственные машины, востребовавшие высокой концентрации самых разнообразных ресурсов.

Стоит отметить, что парадоксальная логика может прервать не только прагматичное строительство, но также и безумное разрушение. У любого сумасшествия есть своя логика, но и она тоже может быть нарушена. И если война является постоянной спутницей человечества, то можно также предположить, что ничто не помешает «логике стратегии» прервать и какой-то циклически заданный процесс. Ни одна социальная система не существует в полной изоляции.