Возвышение Китая наперекор логике стратегии

Такие реакции как раз и являются проявлением той самой логики стратегии, и уже сами по себе гарантируют, что Китай не сможет одновременно повышать и свою военную мощь, и дипломатическое влияние (или, если взять шире – влияние политическое, как мы уже видели). Рост относительной мощи Китая по сравнению с каждым из его более слабых соседей, в конце концов, может преодолеть некий переломный пункт и привести к их подчинению (в той или иной форме). Но продолжающийся рост военной мощи Китая вызовет повторный рост сопротивления его политическому влиянию, чем ослабит эту самую мощь, так как потенциальные враги Китая найдут союзников и сформируют антикитайские коалиции.

Неизбежная реакция на быстро растущую мощь КНР еще более усилилась после 2008 года, когда различные государственные структуры Китая, действующие в разных сферах международной деятельности, вдруг стали произносить много надменных слов и совершать провокационные и даже угрожающие действия. Стоит отметить, что эти инициативы исходят от правящей верхушки, узкой группы руководства внешней политикой КПК (Zhdngyang Waishi Gdngzud Lingdao Χίάοζύ), контролирующей работу МИД, а также, помимо прочего, Организацию по контролю на море КНР (CMS, Zhongguo Haijian), Государственную администрацию по океанологии, действующую в наиболее провокационной манере из всех китайских полувоенных морских организаций, и иные многочисленные министерства: вооруженных сил, государственных предприятий и так далее.

Каждое отдельно взятое из китайских ведомств, работающее на международной арене, весьма активно действует в отстаивании своих ведомственных интересов, но общий результат такой деятельности часто противоречив и вредит интересам Китая в целом, вызывая враждебную ответную реакцию¹⁷⁹ (как это имело место в кратко рассмотренных выше случаях с Японией, Вьетнамом, Монголией, Индонезией и Филиппинами).

Помимо стран, которым угрожают максималистские претензии Китая на море, и Индии, чьи сухопутные границы оспаривает Китай, китайское влияние сократилось и во всех других частях мира, несмотря на постоянно растущую важность китайской экономики и наличие реальных выгод от взаимодействия с ним. Разные страны от Австралии до Мьянмы предприняли конкретные меры по противодействию китайскому давлению, часто стремясь укрепить свои отношения не только с США, но также и с Российской Федерацией. Только в Южной Корее влияние Китая усилилось, а не ослабло, не в последнюю очередь из-за культурной предрасположенности Южной Кореи к сервильности по отношению к Китаю и всему китайскому. В этом, как уже отмечалось, Южная Корея является прямым антиподом Вьетнаму, чья политическая культура базируется как раз на сопротивлении китайскому влиянию, несмотря на еще сохраняющиеся межпартийные связи коммунистических партий обеих стран.

Китайские дипломатические провалы в регионе, который вроде бы должен быть естественной сферой китайского влияния, еще более очевидны на фоне возрастающего значения для отдельных стран торговли с Китаем, включая как импорт, так и экспорт, инвестиции, и, в последнее время, туризм. Все эти факторы имеют и глобальное значение, но в Азии они особенно важны. Выше уже было показано, что эти провалы не являются следствием отдельных ошибок или промахов тех или иных лиц, но вытекают из глубоко укоренившейся стратегической культуры, которая столь же интеллектуально соблазнительна, столь и ошибочна. Вредные последствия таких установок отмечаются на протяжении всей истории нации Хань. Китай блестяще проявил себя в создании богатства и культуры, сотворив их из своей земли и воды, благодаря тяжелому труду и мастерству. Но в то же время, он проявил поразительный аутизм ко всему некитайскому (неханьскому) и тем самым оказался неспособным успешно противостоять внешнему миру, ни в военном, ни в дипломатическом смысле. Это не та культура, которая подходит для гибкого взаимодействия с другими странами, как равный среди равных, ведь она формировалась в условиях китаецентричной системы координат, где всем другим народам отводилась роль данников.

Такая беспомощность усугубляется стремлением приобщиться к высшей стратегической мудрости, почерпнутой из древних текстов – все это иллюзии, которые подчас усиливаются наивными или позерскими заявлениями иностранцев¹⁸⁰ и стойко сохраняются в исторической традиции. На протяжении двух третей последнего тысячелетия китайцами, несмотря на их развитую письменную культуру, управляли немногочисленные менее развитые чужеземцы, которые завоевали и покорили их, потому что пригодные только для внутреннего использования китайские стратегические истины были сметены синергетической комбинацией силы и дипломатии, чего не достает и современной китайской политике.