Возвышение Меркурия. Книга 4

Сержант уловил движение, но на момент замешкался, не зная, как поступить. Для того, чтобы ударить печатью по трупу своего господина, нужна определённая смелость. Особенно, если он только что погиб, а сам ты стоишь напротив и станешь первым подозреваемым в убийстве.

Он так и не ударил. А через секунду Мьёльнир избавил его от моральных терзаний — в форме всё того же каменного диска, который показал свою эффективность, снёс головы всем троим гвардейцам.

Сразу с двух сторон бежали люди, а Сандал показывал, как сюда шагает группа цельнометаллических конструктов. Но я всё же сделал ещё одну вещь — направил спутника к родовому перстню Ореховых.

Громадное количество сконцентрированной силы, сложная вязь идентифицирующих плетений, завязка на душу носителя и даже возможность мысленной связи с другими носителями подобных перстней.

Поглотить всю ту мощь, что содержалась внутри, было невозможно. Слишком много. Слишком чуждая. Слишком завязана на страдания и боль. Даже сильный Одарённый погиб бы, пытаясь просто изучить этот перстень. Но я был Меркурием. Одним из старших богов Рима. И прекрасно понимал, как можно использовать подобное.

Чтобы не возиться с плетением, которое фиксировало перстень на теле владельца, Мьёльнир оттяпал всю кисть и вместе с ней рванул вперёд по двору крепости.

Кто-то из Одарённых углядел движение — мелькнули печати, полыхнули вспышки ударов, кто-то вовсе пустил в дело вербальное управление силой. Но цели они само собой, не достигли — Мьёльнир благополучно добрался до нужного места. А именно, до крыши одного из корпусов, который почти примыкал к стене — расстояние между ними было не больше тридцати метров. Как раз рядом с ним сейчас шагали те самые цельнометаллические конструкты.

Как только спутник оказался на позиции, я потянулся божественной мощью к родовому перстню Ореховых, используя живой камень в качестве своего рода посредника.

Вклинился в защитные схемы, разворошил сконцентрированную под колоссальным давлением силу, тронул контролирующие плетения.

Взять всё это под контроль и перехватить управление — неимоверно сложная задача. Но я и не собирался этого делать. Всё, что мне было нужно — разрушить отлаженную систему, которая поддерживала артефакт стабильным.

Как только это получилось, Мьёльнир рванул к дальней части крыши и перемахнул на следующий корпус. А через секунду сзади бахнул выплеск сил.

Это оказалось даже более смертоносно, чем я предполагал. Фонтаны энергии буквально распыляли каменную кладку, здания, уничтожая встроенные в неё артефакты. Облако мощи затопило приличный участок двора, уничтожив всё живое, что оказалось в зоне поражения. А солидная часть энергии просто устремилась вверх, ударив во внутреннюю часть купола. Тот, к сожалению, устоял.

Но и без этого, разрушений оказалось более чем достаточно. Треть постройки, на крыше которой произошла детонация, обратилась в руины, а удар по двору накрыл не меньше полусотни гвардейцев. Что интересно, двое цельнометаллических конструктов уцелели. Оплавились, пострадали и почти опустошили свои накопители, но сохранили боеспособность. Сейчас оба выбирались из под завала, в котором оказались.

Блеснувший яростной радостью Мьёльнир ринулся дальше. Спутник был рад, что наконец смог сыграть главную роль в бою с противником и оказаться полезным. В отличие от Сандала, которому оставалось лишь громко клекотать да мысленно сетовать, что он не может присоединиться к своему собрату по оружию.

Живой камень прополз по стене соседнего корпуса, один за другим опустошая его защитные артефакты. Сейчас внутри него было столько мощи, что её с трудом получалось сдерживать. Поэтому в какой-то момент он выплеснул энергию в обратном направлении — ударил по кладке, рассекая ту до самой земли.

Следующий удар был нацелен на перекрытия, а потом Мьёльнир разорвал кладку горизонтально.

Махнув на крышу, сместился к другой части здания, снова принявшись вбирать в себя силу защитных артефактов. Чем дольше спутник этим занимался, тем лучше у него получалось. Возможно не зря они тогда с Сандалом учинили тот бардак в вагоне поезда — не поглоти Мьёльнир энергию артефакта, я бы вряд-ли задумался о подобном ходе в бою.

В какой-то момент живой камень неожиданно перешёл к иному формату действия — выстрелил десятками нитей, которые потянулись к местам концентрации силы, выбирая её до последней крохи и неся к моему спутнику.

Каналов связи становилось всё больше, а энергия начала закручиваться в настоящий энергетический вихрь. Я же вливал в Мьёльнира столько божественной мощи, сколько позволял канал — учитывая колоссальную концентрацию, имелся риск того, что структура каменной плоти спутника попросту не выдержит и распадётся. Сила «искры» позволяла повысить стабильность живого камня.