Возвышение Меркурия. Книга 8 (СИ)

— Я помню. С Его Сиятельством, Симеоном Шуйским. Тем самым, перед которым трясётся половина знати империи.

Сначала Мейли говорила, что Шуйские станут силой, которая затормозит продвижение Возьмизнамённой армии. Теперь царевич подбирал формулировки, что можно было подумать, речь идёт о самом Кроносе.

— С ним. И думаю ты помнишь, какой была его реакция.

Сам Алексей, чуть изменив положение тела, прищурился.

— Помню. И это радует. А вот с Дарьей сложно. На самом деле, она… Ну, не настолько жестока, как может показаться. Но если конфликт уже развязан, то помогут только искренние извинения.

Не настолько жестока? Смертная обещала уничтожить всё, что мне дорого. А её фразы про женщин, лучше вовсе не вспоминать.

— Мне сегодня посоветовали подарить ей Мадагаскар в качестве компенсации.

К моему удивлению, тот не улыбнулся, а задумался, уперев взгляд в пол. Потом медленно кивнул.

— Должно сработать. Только, лучше с неё клятву на Даре взять. Максимально детализированную.

Он хотел сказать что-то ещё, но подняв на меня глаза, запнулся. Потому как моё выражение лица явственно утверждало, что дарить остров я никому не собираюсь.

— Я найду, как решить этот вопрос.

Услышав ответ, царевич беспокойно шевельнулся и с опасением глянув на меня, тихо проговорил.

— Рюриковичи не убивают Рюриковичей. Никогда. Даже чужими руками. И не ведут дел с убийцами.

Очень хотелось поинтересоваться, почему? Дело ведь точно не в каком-то кодексе чести или условных правилах. Я видел множество социальных структур, где такое пытались внедрить. Выстроенных по абсолютно разными принципам — от кровного родства до разбивки по ремесленным категориям. Первое поколение старалось соблюдать установленные ими же законы. Часто бывало так, что и второе с третьим тоже им следовали. Но потом всё катилось под хвост сирены. Без исключений. А значит, у Рюриковичей были вполне реальные и осязаемые причины, не забирать жизни друг друга.

Впрочем, это можно было отложить на потом. Прямо сейчас меня куда больше интересовал другой вопрос.

— Значит отправлю её под замок. Посидит, остынет, подумает о своём поведении. А там, глядишь и согласится на клятву. Лучше скажи, чего от неё ждать в бою? Как я понимаю, ей и её братьям доступна сила, которой нет у Константина и его сыновей? Зато она же имеется у Инны.

Смертный снова отвёл глаза в сторону. Скривил губы в нервной усмешке. Отбил пальцами руки дробь на подлокотнике кресла. Наконец вернул взгляд на меня.

— Ты поверишь, если я скажу, что не знаю?

Я вопросительно поднял брови. Сын императора, которые не знает об одной из граней родового Дара?

Сам он, увидев мою реакцию, болезненно поморщился.

— Сила действительно есть. В десять лет каждый Рюрикович имеет право отправиться к родовому алтарю. Одни раскрывают в себе эту сторону Дара, другие умирают в попытке. С третьими алтарь вовсе не желает взаимодействовать. Некоторые сходят с ума. Кто-то полностью, кто-то частично.

Всё это звучало несколько неожиданно, но судя по лицу царевича, отнюдь не было финалом истории. И через несколько секунд, он действительно продолжил.

— Меня туда тоже приносили, когда исполнилось десять. Рассчитывали, что алтарь сможет поставить на ноги. А может и откроет ту самую сторону Дара. Но он не захотел даже говорить со мной.

Горько усмехнувшись, добавил.

— Тогда то всё и покатилось под откос, окончательно.

Какое-то время подождав, я поинтересовался.

— Что это за грань Дара, которая должна открыться?

На лице юноши снова появилась грустная усмешка.

— О ней знают те, кто её получил. Либо те, кому об этом рассказали родичи. Моя мать умерла, когда я был совсем мал. Да и не относилась она к Рюриковичам. Отца же, за всю свою жизнь я видел ровно одиннадцать раз.

Продолжение напрашивалось само собой, но тем не менее, я уточнил.

— А братья и сёстры?

Во направленном на меня взгляде Алексея отразилась короткая вспышка гнева. Он даже в кресле приподнялся, выпрямив спину.

— Думаешь, им был интересен калека, лишённый силы и обречённый на смерть? Мы Рюриковичи. С детства завязаны в клубок интриг. У Константина дети лишь от одной женщины — им проще. А вот отец любил разнообразие во всём. И каждая мать тянула одеяло на себя. Шпионы среди нянь и слуг, отравления, убийства, сплетни. Никто не посмел бы убить одного из нас. Но вот люди, что нас окружали, гибли постоянно.

Видимо на моём лице отразилось испытываемое разочарование, потому как после короткого размышления, царевич добавил.

— Всё, что мне известно, вторая сторона Дара связано с мёртвыми. И портретами, которые висят во всех наших дворцах и усадьбах. Дарья как-то упомянула, что в таких местах всё удаётся проще. Она, по сути единственная, кто со мной хотя бы иногда говорил. Хотя чаще, просто выпускала пар, если смотреть объективно. В качестве соперника, меня всё равно никто не рассматривал — можно было и выговориться.

В моей голове крутилась масса вопросов. Например, про их родовой алтарь и запрет на убийство членов рода. Да и о природе основного Дара поговорить тоже было бы неплохо. Как и о возможностях, которые обеспечивает сила крови.