Возвышение падших (СИ)

— Тебе повезло родиться в Генуе… — с завистью вздохнула Султанша, опустив зеленые глаза к своим рукам, сложенным на животе. — Здесь я хоть и Султанша, но все, кроме драгоценностей и вышивания, для меня непозволительно.

— Это не так, — мягко возразила Рейна, подойдя к племяннице и нежно приподняв ее лицо прикосновением к подбородку. — Вспомни свою мать. Ингрид думала так же, как и ты, но когда я показала ей, на что она способна, то твой отец позволил ей не только заявляться в мужское крыло, в библиотеку, но и учиться со мной военному мастерству. Прямо под стенами Топ Капы. Видела бы ты лица пашей и женщин гарема!

— Отец любил ее, поэтому позволил, — тоскливо подметила Эдже. — Будь он жив и мне бы позволил. Но сейчас правит Орхан, а значит, ничего мне не добиться…

— Раз единственный путь к власти и величию лежит через ложе султана, то… — развязно усмехнулась темноволосая сеньора, игриво взглянув на Султаншу.

Эдже, насупившись, покраснела от настигшего смущения, что не было ей свойственно, а после покосилась на Деметрия, который умело делал вид, что его и вовсе здесь нет.

— Что ты такое говоришь..?

— Ты ведь не родная его сестра, — невозмутимо пожала плечами Рейна, беря из протянутых рук своего рыцаря длинный и искрящийся на июльском жарком солнце меч с рукоятью из стали, украшенной черными агатами и кровавыми рубинами. — Помнится, Ингрид рассказывала мне о том, что Шехзаде Баязид, брат твоего отца, женился на своей двоюродной сестре. Чем ты хуже нее?

— Рейна, давай прекратим этот разговор, — сухо проговорила Эдже, смущаясь еще больше от подобных слов и мыслей, ими вызванных.

— Нет! — горячо возразила Рейна, сверкнув зелеными глазами в сторону племянницы, отчего та вздрогнула. — Твое имя Эдже, что означает «царица», а мое Рейна в значении «королева». Мы рождены править! Я в Генуе, в Европе, а ты в Османской империи, на Востоке. Не вышло у твоей матери, так выйдет у тебя. Отомсти за нее, Эдже! Пусть вся империя этих варваров прогнется под тобой во имя твоей матери.

Амасья.

Медленно бредя по внутреннему двору мечети султана Баязида II, светловолосая Севен, облаченная в темное траурное платье, с содроганием покрывается мурашками, едва ее голубые глаза находят чуть впереди две свежие могилы.

Не сдерживая рвущиеся наружу слезы, Султанша медленно подошла к ним, а после, не выдержав, осела на землю, приложив трясущуюся руку к надгробному камню, на котором было написано имя Селима и его годы жизни.

Назлы-хатун, сочувственно глядя на Султаншу, боковым зрением заметила, как к ним кто-то приближается.

— Султанша. Кто-то идет.

Севен, не обращая на нее внимания, плача, скорбела на могиле брата, когда черноволосая девушка с пустыми голубыми глазами медленно подошла к могилам, облаченная в пыльное черное платье.

На ее красиво очерченных губах отчего-то шелушилась кожа, а уголки рта краснели на ужасно бледном лице, будто обожженные.

Позади нее плелась серьезная девушка в простом сером платье. Видно, служанка.

Растеряно взглянув на сидящую на траве у могилы светловолосую Султаншу, пришедшая нахмурилась.

— Севен Султан?

Вздрогнув от знакомого голоса, звучащего словно в отдалении, Севен обернулась и обратила заполненные слезами голубые глаза к позвавшей.

— Инджи? — растеряно прошептала Севен, протягивая руку Назлы-хатун, которая помогла госпоже подняться с зеленой травы. — Аллах сохрани…

Всхлипнув, Севен подошла к черноволосой Инджи, всем своим существом излучающей беспросветную тоску и скорбь, и в каком-то отчаянии обняла ее за хрупкие плечи.

— Султанша, — прошептала Инджи, обнимая ее в ответ. — Я знала, что вы приедете…

— Как же я могла не приехать? — отстраняясь, прошептала Севен. — Как ты? Я заезжала во дворец, чтобы встретиться с тобой, но мне сказали, что гарем распущен, а ты куда-то уехала.

— Верно, госпожа, — мягко кивнула Инджи. — Султан Орхан выделил мне небольшой дом на окраине провинции и назначил жалованье, как вдове Шехзаде, но, признаться, его едва хватает на пропитание…

— Теперь нам приходится тяжело… Знай, что Селим и Коркут всегда с нами и желают нам счастья, — мягко шептала Севен, не зная, для себя или для Инджи. — Я тебя в бедности и тоске не оставлю…

Черноволосая девушка непонимающе нахмурилась от слов госпожи, которая, взяв ее за руку, медленно повела прочь от могил, которые все еще рождали в ней дрожь и смятение.

— Мне позволили на очень короткий срок съездить в Амасью, поэтому я этим вечером возвращаюсь обратно в Стамбул. Я хочу забрать тебя с собой, Инджи.

— В Топ Капы? — растеряно переспросила та, остановившись и замерев на месте.

— Да. Говорю же, я тебя здесь не оставлю. Поверь, Повелитель позволит тебе остаться. Пожалуйста, Инджи… Едем со мной.

Та заметно колебалась, не уверенная, что хочет оставлять Амасью и что готова взглянуть на убийцу любимого и сына.

Но Севен не собиралась так просто сдаваться в силу своего душевного устройства.