Возвышение Сайласа Лэфема

— Если вам хочется, сэр, — сказал молодой человек. — Это вовсе не обязательно. Полковнику Лэфему не приходит в голову, чтобы мы, так сказать, познакомились домами. Ваша встреча произойдет со временем сама собой.

— Я не предлагаю ничего немедленного, — сказал отец. — Летом это вообще невозможно, и я предпочел бы, чтобы руководила этим твоя мать. Но невольно приходит мысль об обеде. Мне кажется, следует дать обед.

— Прошу вас, не чувствуйте себя обязанным.

— Что ж, — легко согласился старший, — во всяком случае, это не к спеху.

— Что мне не нравится, — сказал Лэфем в одном из своих разговоров с женой, касавшихся Кори, — чего я, во всяком случае, никак не пойму, так это поведение его отца. Я никому не желаю навязываться, но странно, что он держится в стороне. Думаю, ему следовало бы настолько интересоваться сыном, чтобы узнать про его работу. Чего он боится? — гневно вопросил Лэфем. — Думает, я невесть как обрадуюсь, если он мне подаст два пальца? Очень ошибается. Мне он не нужен.

— Сайлас, — сказала жена, по обычаю жен переиначивая слова мужа и отвечая скорее духу, чем букве сказанного. — Надеюсь, ты не заикнулся мистеру Кори о том, что ты на этот счет думаешь.

— Я ни разу и не упомянул об его отце! — взревел полковник. — Вот что я на этот счет думаю!

— Потому что это все испортило бы. Я не хочу, чтобы они подумали, будто нам сколько-нибудь важно знакомство с ними. Нам от этого лучше не станет. У нас с ними разные знакомые и разные привычки.

Лэфем задохнулся от негодования.

— Говорю же тебе, — крикнул он, — что знать их не хочу! Кто начал? Они ведь уж скорее твои знакомые.

— Я их едва знаю, — спокойно ответила миссис Лэфем, — а молодой Кори твой клерк. По-моему, если они сделают авансы, нам надо держаться так, чтобы можно было выбрать: или пойти им навстречу, или нет.

— Это меня и бесит! — вскричал ее муж. — Почему мы сами не можем это сделать? Чем они лучше нас? Моя долговая расписка сегодня ценится в десять раз дороже, чем Бромфилда Кори. И я сам заработал свои деньги. А не проболтался всю жизнь без дела.

— Суть не в том, что у тебя есть, и не в том, как ты этого достиг. Суть в том, каков ты сам.

— В чем разница?

— Ни в чем особенном, и если не думать о ней, то не о чем и печалиться. Но он провел жизнь в обществе и знает, что сказать, как себя держать, умеет говорить обо всем, о чем говорят в обществе, а ты не умеешь.

Лэфем гневно фыркнул.

— Что ж, он от этого лучше?

— Нет. Но это ставит его в такое положение, что он может делать авансы, не унижаясь, а ты не можешь. Слушай, Сайлас Лэфем! Ты не хуже меня понимаешь, в чем дело. Ты знаешь, что я высоко тебя ставлю; я скорее умру, чем допущу, чтобы ты унизился перед кем бы то ни было. Только не уверяй меня, что можешь встретиться с Бромфилдом Кори в его среде как равный. Не можешь. Он более образован, и если ума имеет не больше, то другого сорта. Он, и жена его, и их отцы и деды всегда занимали высокое положение, и тут ничего не поделаешь. Если хочешь знаться с ними, то первый шаг должны сделать они. А не хочешь — ну и отлично.

— А ведь им, — сказал побежденный и обиженный полковник, проглотив эту пилюлю, — худо бы пришлось прошлым летом, если бы ты тогда ждала от них первого шага.

— То было совсем другое дело. Я не знала, кто они такие, а то, может, и подождала бы. А сейчас я говорю: если ты взял к себе молодого Кори, чтоб через его отца попасть в общество, лучше уволь его немедленно. Таким манером я этого не хочу.

— А кто хочет таким манером? — крикнул ее муж.

— Никто, если не ты, — спокойно сказала миссис Лэфем.

Айрин вернулась домой; стружка у нее за поясом не была замечена отцом и не вызвала вопросов у матери. Но сестра тотчас ее увидела и спросила, что это значит.

— Ничего, — сказала Айрин со счастливой улыбкой, сразу ее выдававшей; она вынула стружку и бережно спрятала к себе в ящик, среди кружев и лент.

— Не поставить ли ее в воду, Рин? А то завянет к утру, — сказала Пэн.

— Насмешница! — воскликнула счастливая девушка. — Это ведь не цветок.

— А я подумала — целый букет. От кого?

— Не скажу, — дерзко ответила Айрин.

— Ну и не говори. А знаешь, мистер Кори был сегодня здесь и гулял со мной по пляжу.

— Ничего подобного! Он был со мной в новом доме. Вот я тебя и поймала.

— Неужели? — протянула Пенелопа. — А я никак не догадаюсь, кто тебе дал драгоценную стружку.

— И не догадаешься! Не догадаешься! — Ее прелестные глаза просили, чтобы сестра и дальше дразнила ее, и Пенелопа длила комедию с тем терпением, какое обнаруживают в подобных случаях женщины.

— Ну, что ж, не догадываюсь. Не знала, что сейчас модно преподносить стружки вместо цветов. Это даже практично. Пойдут со временем на растопку, а увядшие цветы куда годятся? Может, он будет их присылать вязанками.

Айрин смеялась от удовольствия, которое доставляла ей мучительница.

— Ах, Пэн, я хочу тебе рассказать, как все было.

— Значит, это все-таки он? Нет, мне слушать неинтересно.