Впечатления

– Шестнадцатое, – тихо сказала Рожкова и всем своим телом сморщилась. – Так что ж делать, холодно так долго-то на улице стоять. Сегодня Валерий Антонович утром замечания не сделал, что я не по форме, вот я и пошла так.

– С Валерия Антоновича и так спросится, а тебе надо и своей головой думать! – резко обрубила оправдательную речь Маргарита Петровна. Лунин молчал, но Рожкова не теряла надежды найти в нем защитника и, подавляя в себе вспышки страха после каждого замечания Маргариты Петровны, продолжала бросать на него быстрые взгляды смоляных от мужского внимания глаз.

Минут пять стояло мертвое молчание, не заглушаемое даже энергичным стуком колес. Затем Маргарита Петровна, не глядя на свою собеседницу, небрежно спросила не то у Рожковой, не то у душно-зловонного воздуха вагона:

– А когда вас последний раз проверяли, кто был проверяющим? Не Жменецкий случайно?

– Да, именно он.

– Слухи про него всякие ходят… – продолжала она пространную беседу с воздухом.

– Да? А вы знаете, я сразу поняла, что он из себя представляет. Я таких людей сразу вижу. Ходил тут, ходил, нормально работать не давал. Идет по вагону, а сам морду кривит. Придирался все ко всяким мелочам, – Рожкова вся оживилась, задвигалась на своем месте и торопливо стала выкладывать всю правду и неправду. – Я свои недочеты знаю, где неправа, признаю. Но просто так на людей срываться, как он, это же просто уму непостижимо! Ох, Маргарита Петровна, если бы вы знали! Я так рада, что сегодня не он, а вы пришли. С вами-то мы уже давно знакомы, давно вместе работаем. Вы всегда справедливо недочеты говорите, я стараюсь исправиться по мере возможности, как могу, – воодушевляясь звуком своего собственного голоса и редкими молчаливыми взглядами собеседницы (как ей казалось, одобрительными), она неслась на всех порах.

– Значит, правду про него говорят, – с наигранным интересом поддакнула Маргарита Петровна. Рожкова клюнула на крючок ядовитого одобрения и понеслась. Мышцы на ее лице быстро двигались, сжимались и разглаживались, молниеносно меняя выражение ее лица:

– Да, он совершенно невыносим. Говорят, от него жена ушла, поэтому он такой злой ходит. Да он и раньше был не лучше – кто с таким жить станет? Правильно поступила его жена, что ушла. Видно, натерпелась баба…

– Ой, еще пять минут, и она нам точно все сплетни выложит! Ты посмотри на нее! – Маргарита Петровна холодом заклеймила разгорячившуюся Рожкову, которая от этих слов совершенно впала в ступор и продолжала глуповато и извинительно улыбаться, слабо подхихикивая над самой собой. Лунин тупо смотрел то на нее, то на Маргариту Петровну. В сущности, ему все равно было, куда смотреть: обе они были ему абсолютно безразличны.

За окном мелькал выцветший, тоскливый пейзаж. Холодные капли летели мелким и частым водяным потоком. «Если бы кто-то сверху поливал эту землю дождем, он бы просто устал держать свою огромную лейку, и дождь бы уже давно прекратился», – подумала я.

– Так, а вот этого мужчину ты проверила? – спросила Маргарита Петровна. – Он свой багаж оплатил?

Мужчина, на которого она указала, был уже совсем старичок и сидел через два ряда от нас, у самого выхода в тамбур. Его совсем седые волосы пушились от чистоты и издалека смотрелись как белые торчащие мягкие перышки. Он сидел, слегка сгорбившись, но не оттого, что согнула его жизнь, а потому что таким образом ему удобнее было держать длинные палки, о происхождении и назначении которых можно было только догадываться. Именно эти два загадочных, непонятных и притягательных кусочка пластика возбудили в Маргарите Петровне кровавую жажду зрелищ.

Рожкова своим перевалочным (но теперь ускоренным) шагом подошла к старичку и потребовала у него билет. Старичок оказался из благонадежных пассажиров и спокойно предъявил свой билет.

– А багаж вы свой оплатили?

– Нет, какой багаж? У меня вот только один пакет, – искренне удивился пассажир.

– Нет, я имею в виду не ваш пакет, а ваши палки. Они у вас очень длинные, и поэтому оплачиваются как отдельное место.

– Почему это я должен за них платить? Я вон сколько лыжи этой зимой возил, никогда ничего не платил, с чего вдруг сейчас должен что-то платить? – старичок нервно повел плечами, а потом эта волна внутреннего негодования достигла головы, отчего она также дернулась.

– Я вам еще раз повторяю, лыжи у нас оплачиваются, вон пойдите, посмотрите – правила на стене висят.

– А это не лыжи, а просто палки, и то не от лыж! Оставьте меня в покое, я платить ничего не стану!

Рожкова молча отвернулась от него и медленно вернулась к своим проверяющим.

– Не хочет он платить, Маргарита Петровна, – еле видимо разводя руками, извинительно констатировала она.

– Значит, плохо требуешь, раз не хочет! Иди, и пусть заплатит! – Маргарита Петровна сильным жестом своей короткой и толстой руки подобрала сумку, которая и в этот раз скорее боялась, чем хотела упасть на пол.

Рожкова слабо вздохнула, повернулась и снова пошла к старичку.

– Мужчина, вы свои палки оплачивать будете?