Впечатления моей жизни

Между тем X., чуть ли не ежедневно, приставал ко мне все с тем же, уговаривая на все лады, что я должна, нравственно обязана сделать это в память мужа. Он так задергал меня, что я совершенно не знала, как мне поступить. В конце концов я подписала крайне невыгодный для меня контракт с Тенишевским училищем на девять лет, по которому должна была первый год получать четыре тысячи в год, второй - восемь и с третьего - по шестнадцати тысяч, причем в договор был включен пункт, значение которого в то время я не поняла, предоставлявший училищу право возобновить договор по истечении девяти лет на прежних основаниях, - и это с капитала в полтора миллиона, в которые оценивались здание и место! Я, в сущности, попала в кабалу. Несомненно, будь у меня поверенный, преданный моим интересам, он никогда не вовлек бы меня в такую невыгодную сделку. Я доверилась ему, так как у меня не было никакого опыта в таких делах - мой муж всегда распоряжался сам во всех деловых операциях. Когда же у меня раскрылись глаза на X., то было поздно.

Со дня смерти мужа я не знала покоя. Мне пришлось вести несколько тяжб, так как муж давал деньги взаймы на разные дела, а известно, как трудно получать их обратно. Все дела, которые были очень невыгодными и совершенно бесспорными в мою пользу, X. проводил с большим усердием, но так как он не имел права вести дела сам, то пригласил от себя адвоката И., своего знакомого, и подносил мне двойные счета: ему две тысячи, И. столько же, ему три тысячи, тому столько же. Каждое дело обходилось мне вдвое дороже, так же как и мой ввод во владение. Но зато в делах запутанных, сложных, где нужно было потратить много сообразительности, где нужно было строгое соблюдение, рачительность, как, например, в деле электрического завода Глебова и К, в котором муж был первым вкладчиком, X. не ударил пальцем о палец, допустив даже злоупотребления и небрежность со стороны некоторых служащих, чем чуть-чуть не довел этого дела до полного упадка.

До меня стали доходить слухи, один хуже другого - мнение о X. всюду было плачевное… Стали для меня теперь ясны его приставания и уговоры относительно дома на Моховой и все прочие его действия. Я решила расстаться с ним. К этому времени у него уже появилось имение и разные крупные предприятия, это был уже оперившийся человек, для которого мой отказ уже не был чувствительным ударом. Я сыграла в его жизни роль победного коня, на котором он выехал на блестящую дорогу…

После его ухода мне пришлось много биться и возиться с делами. Я нашла массу ошибок и упущений и только тогда стала приводить в ясность состояние, которым я владею. Только расставшись с ним, я поняла, почему, когда я говорила знакомым, что X. - мой поверенный, они удивлялись, улыбались, а кто-то раз мне сказал, что он стряпчий по делам, и потому стряпал в моих, как в своих…

Когда я была предоставлена самой себе, когда могла устроить жизнь по моему вкусу, я немедленно решила ехать в Талашкино на постоянное жительство. Петербурга я никогда не любила, в Москве у меня не было никаких связей, одно Талашкино оставалось близким, где меня ждала деятельность, которой я могла уже беспрепятственно отдаться. Для ликвидации моего дома на Английской набережной, ненужной мебели и вещей я устроила аукцион. На этот аукцион пустила я и всю ту иностранную часть своих акварелей, которую отверг музей Александра III, за исключением только самых ценных и редких экземпляров, которые можно было выгоднее продать за границей. На аукцион попали и те русские акварели, которые оставил Бенуа, найдя их дурными и уродливыми, и потому не попавшие в музей.

За этот аукцион мне пришлось вынести целую бурю… Аукцион в России - вещь обыкновенная, не говоря уж о загранице, где это очень в ходу. Не раз произведения великих мастеров проходили через такой способ продажи. Но мне подобной вещи почему-то простить не могли… Когда художники увидали свои вещи проданными с аукциона, они все на меня ополчились. На меня посыпался град обвинений, многие были недовольны мной и даже поместили какие-то кислые статьи в газетах на мой счет.

Боже мой, как трудно женщине одной что-нибудь сделать. Ей все ставится в вину, каждый шаг ее перетолковывается в дурную сторону, всякий может ее судить, осудить и безнаказанно оскорбить. А в особенности, если эта женщина решается создавать что-то свое. Как бы ни были благородны ее цели, каковы бы ни были результаты ее деятельности - даже ленивый и тот считает своим долгом бросить в нее камнем…

ГЛАВА XXIII

Талашкино - Погосские

Переехав в Талашкино жить, я говорила себе вполне искренно, что это моя последняя страница. Мне хотелось последние годы жизни посвятить дорогому делу, от которого я нехотя отрывалась ради семейных обязанностей. Теперь ничто не препятствовало всецело отдаться работе и творчеству, и я с новыми силами, с горячим желанием внести лепту в дело народного образования приготовилась к деловой жизни.