Впечатляющий пик

Садится Полина напротив. Злит этими вопросами, сейчас про её Егоразвона начну спрашивать, и ещё неизвестно кто проиграет.

- Опять лезете в мою личную жизнь?

- Я про руку, - смеётся Полина, обламывая меня, - у вас свежая повязка и учитывая, что ваша любимая женщина местный врач, наверняка делала повязку сама, никому не доверила, а так как в ранах разбирается, то поставила диагноз.

Хватаюсь за чайник, но левой рукой наливать неудобно. Керамическая крышка дребезжит. Как она любит это слово "любовь", любовь-морковь. Так люблю, что аж с ума схожу.

Полина вскакивает, помогая мне. Её нежные пальчики касаются моей мозолистой, шершавой руки, непроизвольно разжимаем фарфор одновременно, от чего чайник резко падает на стол, жидкость разливается.

- Извините.

Она хватается за тряпку. Вытирает расползающуюся лужу. Как же тяжело притворяться хмурым и рассерженным, когда хочется совсем другого. Ткань впитывает чайную лужу. Устал, рука болит. Встаю, иду к дивану, откидываю голову на спинку.

Рядом на столе вибрирует её мобильный, Полина медленно подходит, сбрасывая звонок. Не трудно догадаться, кто именно звонит, у нее все это на лице написано большими буквами с неоновой подсветкой. Разглядываю бледное лицо, еще не забыла, а может и не хочет забывать.

Удивительно, когда Полина у нас дома, моя дочь умеет играть сама: строит пирамиды и разговаривает с куклами. Слышу её голос из детской комнаты, как будто она успокоилась.

- Почему он звонит вам? – злюсь, не могу сдержаться.

- Никто мне не звонит, - засовывает телефон в сумку Полина.

- Егорозвон звонит, я же вижу, аж цвет лица изменился.

- Как вы его назвали? – смеется Полина, наши глаза встречаются.

Не могу успокоиться, я просто в бешенстве.

- Вы дали ему надежду? Однажды подняли трубку и поговорили?

- И Веру тоже дала и Любовь.

- О ну любовь – это понятно. Как вы еще до вершины горы дошли, а потом добежали до моего КСП.

- Лезете в мою личную жизнь, Глеб Дмитриевич?

Повторяет она мои же слова.

- Любимый звонит, почему же не подходите?

Теперь я повторяю по поводу Жанны. Меня ужасно бесит мысль, что Полина пустит его обратно. А она может, слишком наивная, доверчивая.

- Вы скажите мне про руку или мне поинтересоваться у вашего лечащего врача?

Усмехаюсь, представил эту картину. Жанна испепелит её одним лишь взглядом. Возникло желание защитить Полину даже от неё. Боже, мне нужно выспаться.

- Рука нарывает.

- Держите, - достаёт она таблетку и тащит стакан с кухни, садится на противоположный край дивана.

- Решили отравить и забрать себе мой дом?

- Да, захвачу ваш замок с паутиной по углам.

- Нет там никакой паутины.

- Есть, ещё какая, особенно в спальне. Всю ночь любовалась.

Между нами расстояние в четыре подушки, а мне кажется, будто мы сидим вплотную. Смотрю перед собой, только чтобы не смотреть на нее.

- Вы договоритесь, Полина

- И что вы со мной сделаете? – поворачивается ко мне.

Я делаю так же.

- Накажу, - от собственных слов и севшего голоса по телу пробегает горячая дрожь.

Мне необходимо, чтобы она убралась из моей жизни. Нет, я не хочу, чтобы она уезжала. Полина молча смотрит, не отрываясь, не знаю, о чем она думает, но убегать, похоже, не собирается.

На мой телефон приходит сообщение, прерывая этот чересчур жаркий зрительный контакт.

"Задержусь на неделю, сынок, очень много работы, справляетесь там сами!"

- Черт!

- Что там?

- Моя мать решила засесть на огороде ещё на неделю.

- Вам все равно надо брать больничный, пока рука не заживёт.

- Я не могу взять больничный, у меня и так проблемы, в КСП полно бумажной работы, я могу поменяться с регистратором на время.

- И регистрировать пострадавших левой рукой, - игриво смотрит на меня Полина, - а Стеша будет выдавать снаряжение вашим ребятам. Под подпись.

Улыбаюсь, она ещё и смешить меня умеет.

- Её нельзя туда брать, она разнесет все и меня уволят ещё быстрее.

Полина хихикает, а у меня появляется непреодолимое желание обнять её, прижать к себе и просидеть так целую вечность. В ней есть какое-то тепло, надежда, которая способна залечить любые раны. Наверное, поэтому ее так любят дети. Они чувствуют фальшь.

Что я творю с собой? Мучаю сам себя, ведь уедет же, бросит и забудет, как звали.

- Почему вас хотят уволить?

- Потому что не спас никого в прошлое происшествие, когда мы идём головным отрядом, так всегда случается. Шишки летят в тех, кто не успел.

- Что там случилось на горе?

Не думал, что мне нужно говорить об этом, но почему-то становится легче.

- Легкотипный самолёт столкнулся с вертолётом.

- Это там вы поранили руку? И вы лично виноваты в том, что в такой катастрофе никто не выжил?

В комнате повисает тишина, в зал забегает Стеша, прыгая не на мои колени, а на Полинины.

- Смотии, Полина, это вобат, я наисовала вобата!- показывает каляки-маляки дочь, а девчонка звонко смеется, спрашивая про ручки-ножки.

- Пойдем, наклеим на него украшения, - берет Стешу за руку, - я могу остаться, Глеб Дмитриевич, - поворачивается Полина в дверях в детскую, - у меня отпуск, к тому же здесь меня никто не найдет, - добавляет она тише.

Глава 20