Вперед

Саманта даже не подозревала, что родители продолжали поддерживать отношения. Что мать рассказывала отцу про розовый куст, про дочь, с которой он разговаривал так грубо, про свои сны, про родителей, про свою работу. И все это написано знакомым почерком матери, мелким и убористым, с исправлениями в каждом втором предложении, говорящими о том, что мать тщательно обдумывала каждое свое слово.

У Саманты защемило в груди.

Отец сохранил все письма.

Она взяла конверт, засунутый в пачку бумаг, и открыла его. Внутри лежал цветок, сплющенный. Когда-то он был белым, но теперь стал цвета старого пергамента. Саманта осторожно положила его на ладонь.

Холодный бетон у нее под коленями. Воздух, пахнущий плесенью и дымом от костра. Белый засохший цветок, орхидея.

Открыв глаза, Саманта посмотрела на Хагена. Профессор спал на животе, обнимая подушку. Ей захотелось узнать, узнал ли он о своей жене больше, когда ее не стало, чем когда она была рядом, так как это случилось у Саманты с ее отцом. Как выяснилось, его сердце оставалось открытым, несмотря на то, что, казалось, оно будто закрылось давным-давно. Письма напомнили Саманте обо всем том, чего она никогда не знала.

Страх сгустился у нее в груди подобно яду, и в этом не было ничего нового.

Отлет

У причала в бухте неподалеку от комплекса «Ковчега» качалась на волнах старая рыбацкая шхуна – «Наоми». Белая краска облупилась с корпуса, обнажив матовый металл, но судно казалось достаточно прочным, с высоким носом и просторной рубкой, в которой хватило места для двуспального матраса, газовой плитки, двух баллонов с питьевой водой и запаса еды на несколько дней.

Когда вертолет взлетел с площадки рядом с комплексом, шхуна показалась Саманте маленькой белой точкой. Девушка подалась вперед, через грузную тушу Дэна, чтобы бросить последний взгляд на теплицу Хагена, сверкающую в лучах низкого солнца. На столе у профессора, по-прежнему помещенная в жизнетворный раствор, разработанный специалистами «Ковчега», была Orcidium Samantha. Хаген подтвердил, когда Саманта оставила цветок ему, что он на самом деле пурпурный, а не синий.

За последние дни, проведенные вместе, профессор рассказал ей так много об орхидеях. На самом деле только о них он и говорил. О Vanilla planifolia, которую большинство людей знают просто как ваниль. О Bulbophyllum nocturnum, цветущей только ночью. О Platystele jungermannioides, чьи цветки имеют в поперечнике всего два миллиметра. Орхидеи – самое большое семейство цветковых растений на Земле, и профессор рассказывал обо всем этом, словно умоляя Саманту слушать, словно это должно было спасти ей жизнь.

Двадцать пять тысяч видов орхидей, и перечень далеко не полный. Мир никогда не перестанет дарить нам все новые орхидеи. А во вселенной никогда не иссякнут новые открытия.

Последний год Саманта провела, зарывшись с головой в крошечные земные растения: корни, цепляющиеся за почву, мельчайшие волоски, покрывающие стебли, цветные прожилки на лепестках. Семена, которые невозможно разглядеть без микроскопа. Но все упростилось, когда она оторвалась от земли, сидя на борту вертолета. Отдельные снежинки растворились в огромной белой массе замерзшей земли с редкими черными точками опустевших строений. Свирепые волны превратились в ровную темно-синюю гладь океана.

Скоро Земля взорвется, сойдет с орбиты, и все это сгорит и превратится в пепел. Скоро чистое голубое небо затянется сплошной пеленой пыли и обломков, и все в этом мире, что делает его прекрасным – рыбы с разноцветной чешуей, насекомые с переливающимися крылышками, писк белок и глубокие вздохи китов, молодые листья, все еще свернутые и бледные, земля, богатая перегноем, – все это исчезнет.

Но пока что все это еще есть. А Саманта всегда любила осень.

ОБ АВТОРЕ

Вероника Рот

Автор международной серии-бестселлера «Дивергент». Также ее перу принадлежит дилогия в жанре космической фантастики «Вырежи знак». Вероника родилась в пригороде Чикаго, училась писательскому мастерству в Северо-Западном университете. Сейчас она живет в Чикаго с мужем и собакой.

Летний мороз. Блейк Крауч

Blake Crouch

Summer Frost © 2019

Просил ли я, чтоб Ты меня, Господь, Из персти Человеком сотворил? Молил я разве, чтоб меня из тьмы Извлёк и в дивном поселил Саду?

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

Глава первая

Двадцать минут назад у меня на глазах она средь бела дня угнала «Мазерати» от отеля «Фейрмонт». И вот я следую за ней, пропустив вперед три машины, и вижу лишь золотистые волосы, рассыпавшиеся по высокому сиденью кабриолета, и отражение солнцезащитных очков-«консервов» в зеркале заднего вида.

Светофор зажигается зеленым.