Вперед и с песней

Напрасно он все же так усердствовал, совсем напрасно!

— Ну, и чего будете брать? — обратила буфетчица к нам свое сильно помятое, похмельное лицо, которое, как говорится, с головой выдавало, каким конкретно образом эта дама предпочитает проводить вечерний досуг. — Я давно за вами наблюдаю: чего вы просто так полдня ошиваетесь? У меня тут что, парк отдыха, что ли? Берите продукцию — тогда и сидите сколько влезет, а так нечего зря место занимать… А коль денег нет — так не фига здесь делать, я лично так понимаю это дело. Чем тут зря штаны просиживать, папаша, лучше бы не ленился, а бутылочки по кустам пособирал…

Насколько я поняла, продавщица приняла моего бедного, растрепанного «папочку» за кого-то из своего сомнительного контингента, что весь день тусуется в забегаловке, подлечиваясь пивом.

Адам Егорович даже покраснел от обиды и сразу потянул меня за руку, чтобы уйти, но я ему подмигнула, давая знать, что все, наоборот, складывается как нельзя лучше.

Тогда мой спутник надулся, как пузырь, и с гордым видом, демонстративно вытащил из кармана пачку денег.

— Так что ты, дочка, тут хотела? Попить, что ли, водички? — спросил он, обращаясь ко мне.

Увидев, что покупатель «при капусте», продавщица сразу же развернулась в нашу сторону всем своим пиратским форштевнем и постаралась изобразить на пропитом и проштукатуренном фасаде что-то наподобие заискивающей улыбки.

Признаться, все кушанья, даже просто нарезанный сыр, которого касались руки этой женщины, почему-то не вызывали у меня ни малейшего аппетита. А про Адама Егоровича, который старался вообще не смотреть на витрину, и говорить было нечего.

— Значит, так, — начала я перечислять, пробежавшись глазами по витрине. — Во-первых, шампанское. Нет, сразу две бутылки шампанского. Торт из мороженого. Нет, два торта из мороженого. А есть разные? Тогда три разных торта из мороженого, и обязательно вон тот — с орехами. Потом шоколада плиток пять. А пирожные приличные есть?

— Тортик есть бисквитно-кремовый, с безе, — залебезила продавщица, мысленно ругая себя за то, что чуть было не выгнала взашей клиентов, которые делали ей сейчас дневную выручку. — В холодильничке стоит. Достать?

— Доставайте, — разрешила я. — И сами принесите все вон на тот столик. А также бананов и апельсинов, только выберите получше… На витрине все, что у вас есть? Тогда все несите…

— У дочурки праздник? — поинтересовалась продавщица, улыбаясь жуткой улыбочкой. — Сдала какие-нибудь экзамены?

— Да нет, я всегда привыкла так завтракать, — ответила я совершенно спокойно и прибавила, капризно выпятив нижнюю губу: — Папка, да не ту шоколадку, другую, я хочу, чтобы была хоть одна с какой-нибудь повидлой!

Мои слова про завтрак произвели на продавщицу сильнейший эффект, и она застыла, держа на вытянутых руках банановые связки — ну, прямо-таки аллегорическая фигура плодородия, если не вглядываться слишком в детали лица.

На витрине стояла карточка, где можно было прочитать, что представителя социалистического сервиса зовут Белобокова Татьяна Сергеевна, и потому про себя я прозвала ее «белобокой», хотя белый передничек тетеньке не мешало бы давно заменить, а этот постирать.

— Как это завтракать? — переспросила она, глупо улыбаясь.

— Да мы только что вчера с папкой вон в тот дом переехали, — сказала я, махнув рукой в сторону близлежащих домов.

Но когда обернулась, то увидела, что мой выбор оказался для переезда крайне неудачным — по левую сторону от кафе стоял ряд двухэтажных развалюх, которые давно надо было бы по-хорошему снести до основания. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь.

— Товарищ детектив, может, не надо? — вдруг жалобно спросил меня Адам Егорович, когда мы снова присели за стол, на этот раз заставленный уже всякой всячиной. — Я не могу. Точно не смогу.

— Сможете.

— Нет, сейчас не смогу. Она снова пришла, — прошептал Адам Егорович трагическим шепотом, и глаза его опять начали затуманиваться слезой.

— Кто — она?

— Ну, та женщина, которая на мою Лилю похожа… Я только что говорил про мальчика в больнице.

Я быстро оглянулась — у прилавка рядом с «белобокой» теперь действительно стояла, разговаривая о чем-то, женщина примерно сорока с копейками лет, умоляюще сложив на груди руки, а продавщица со своим нагло-победным видом почему-то тыкала пальцем в нашу сторону.

— Ну, может быть, хотя бы один апельсинчик? — донеслось до меня, когда я как следует поднапрягла слух. — Он три дня ничего не ел, и вдруг апельсин попросил. Неужели придется из-за этого в центр ехать?

— Адам Егорович, у вас есть шанс показать себя рыцарем-спасителем, — тихо сказала я сидящему напротив «папочке», который глядел на меня с перепуганным и каким-то заранее пристыженным видом, хотя я пока просто ела мороженое. — Давайте-ка угостите свою знакомую фруктами…