Вперед, Команданте (СИ)

– Они не решатся. Увязли во Вьетнаме – гринго нужна еще одна война? Да и если посмотреть, вояки они намного хуже, чем немцы и русские.

– А что, им потребуется много войск, чтобы нас оккупировать? У Арбенса всего три или четыре тысячи солдат с десятком старых пушек, танков нет, ВВС – с десяток винтовых аэропланов прошлой Великой Войны, флот – пара патрульных катеров. А у Эйзенхауэра пять миллионов под ружьем, тысячи реактивных в воздухе, десятки линкоров и авианосцев. Мы против них – как мышь перед ягуаром! Проглотит, не заметив.

– Однако же, Вьетнам не сдается. Что – у Хо Ши Мина тоже миллион солдат с тысячами танков и самолетов? Или же – там против гринго поднялся весь народ. Так и здесь – если бы все три миллиона гватемальцев взяли бы оружие, то даже сам Эйзенхауэр, а не какой-то посол Джон Перифуа, не посмел бы так разговаривать с нашим Президентом!

– Арбенс сам из благородных. Он не доверяет простым людям. Но слишком верит букве закона. И пытается убедить гринго, что он патриот Гватемалы, но не коммунист.

– У американцев, «коммунист» это страшное обвинение. Но отчего Эйзенхауэр не смеет Сталину угрожать? А четыре года назад в Китае целый корпус гринго сдался советским в плен. И в Шанхае тридцать тысяч гринго были сожжены русской Бомбой – и что в Вашингтоне, утерлись и промолчали!

– Коммунисты не признают ни бога, ни собственности. Если ты веришь в Христа – тебя сошлют в Сибирь убирать снег. И даже штаны у тебя отберут – выдадут казенные. А еще, я слышал, у них все женщины – общие.

– Ты это у господина Фаньера прочел? Который про «вирус коммунизма» придумал – вот чихнет на тебя коммунист, и ты уже за Сталина. Ты в эту чушь веришь? Где это видано – чтобы вера как бациллы распространялась?

– Фаньер конечно врет как барон Мюнхаузен. Но ведь факт, что коммунисты против Бога и собственности!

– Ага, ну а отчего сам Папа у Сталина в друзьях? И я по пути сюда в Каракасе видел журнал, из Испании – а там на обложке Лючия Смоленцева в собственном автомобиле, и выглядит не хуже, чем дочка какого-нибудь Рокфеллера в журналах гринго.

Дон Педро, Эрнесто, все шестеро «гвардейцев», а также кто-то еще из миссии остановились в пансионате «Сервантес». Место было не самым респектабельным – но наиболее оживленным, поскольку большинство постояльцев были приехавшие в Гватемалу молодые энтузиасты, «желающие помочь революции». Пока что вся их деятельность выражалась в ожесточенных спорах между собой, и самой частой темой была «вот если бы я был Президентом этой страны, то сделал бы..». Власти же Гватемалы привлечь этих добровольцев к благому делу вовсе не спешили – в первые же дни здесь Эрнесто был свидетелем, как некий Луис Гальего из Лимы, также приехавший сюда по своему желанию и за свой счет, писал прошение направить его хоть в самый отдаленный район страны, в джунгли Петена, чтобы работать врачом в индейских деревнях – а ему отвечали требованием, сначала подтвердить свой диплом медика и представить рекомендации (прим. авт. – в нашей истории, это было там с самим Че Геварой). К миссии Римской Церкви отношение местных чиновников было более благожелательным – хотя и здесь, какой-то дон Салас из министерства первоначально настаивал, чтобы все медикаменты и прочее имущество было передано гватемальской медицине, ну а вам благодарность за богоугодное дело. Но отец Франциско (номинальный глава миссии) встал насмерть – мы сами будем оказывать страждущим всю требуемую помощь.

Больше недели однако ушло на бюрократические формальности. Впрочем, это время также было потрачено с пользой – на осмотр медицинских учреждений столицы, и знакомство с прочими достопримечательностями Сан-Хосе. Хотя для Эрнесто это было немного затруднительно из-за его астмы – столица Гватемалы лежит на высокогорье, в 1800 метрах над уровнем моря. В долине у вулкана – что говорил Дон Педро про Коста-Рику, «раз в пятьдесят, сто лет извергается – и только бы успеть убежать». А еще тут, как рассказывают, бывают и землетрясения – наверное оттого здесь высокие дома лишь в центральных кварталах, а большая часть столицы, это одноэтажные домики, часто окруженные садами. Здесь было очень много зелени – настоящий город-сад. И птицы поют в кронах деревьев – сам символ Гватемалы, это птица кетцаль, говорят что у нее хвост и оперение радужных цветов. Но увидеть ее Эрнесто не сумел даже в местном зоологическом саду.

– Она не живет в неволе! – сказала Ильда – а запертая в клетку, погибает.

Ильда Гадеа из Перу, с которой у Эрнесто оказались общие знакомые, еще по тому путешествию на мотоциклах. И она читала его изданный «Дневник», любила искусство, и считала себя искренней сторонницей учения Карла Маркса. Вынужденная уехать из Лимы, как противница диктатуры генерала Одриа, здесь она работала в Государственном институте развития экономики. Была на три года старше Эрнесто – и чем-то напоминала ему его мать.

– Это кецаль поет?

– Нет, тесонтле, «птица четырехсот голосов». Вон там он сидит – видишь?

– Совсем не красавец. На воробья похож.