Вперед, Команданте!

Это место называлось – Глухоозерское шоссе. Рядом не было видно ни жилых домов, ни магазинов, ни даже остановок автобуса – лишь, как сказали, железнодорожная платформа вон там, пять минут электричкой, и ты прямо на Московском вокзале, выходишь на Невский проспект. На колесах тут выйдет дольше, на север до Обводного канала совсем недалеко, но дальше петлять придется – зато пешком там выйдет меньше четверти часа напрямик через сад Александро-Невской лавры. И вообще, это лишь сейчас тут пусто, а как утром на смену и вечером после смены, на завод «Молодой ударник», вон он напротив, народ толпой идет. Транспортом тоже можем вас обеспечить, если кому на двух колесах неудобно (тут ленинградец взглянул на девушек – Инну, Тамару, Лену), хоть мотороллеры, хоть ГАЗ-67, хоть даже «Победу». Товарищу Смоленцевой и Анне Петровне – наше уважение!

Время на размещение, обед. И в оставшееся время до вечера – еще и небольшая экскурсия, ленинградцы были так любезны, что выделили открытый джип, похожий на американский «Виллис». Несколько минут – и вот уже мост через реку. Что, это всего лишь Обводный канал? На ту сторону, и вправо – и вот, берег Невы. Какая широкая, не меньше километра, тот берег даже плохо виден! Пейзаж совсем не парадный, у стенки какие-то баржи, и штабеля бревен на берегу лежат, к ним рельсы подходят, паровозик с парой платформ пыхтит. Слева купола с крестом – Лавра, главный ленинградский собор из действующих, после того как «Исаакий и Казанку от церкви отняли, сейчас там музеи». А эта скромная улица, уходящая мимо Лавры, и есть Невский проспект?

– Его завершение, которое даже имя имеет иное: Староневский. Но по нему если поехать, окажешься на площади Восстания, где вокзал, куда все гости из Москвы на поезде прибывают. А от нее уже идет сам Невский – ну ты сейчас увидишь. Сейчас по набережной проедем, мимо Летнего сада, до самой Дворцовой, там на Невский свернем, и по нему снова сюда. Эх, жалко, что вы поздно приехали – белых ночей наших не увидели, недавно совсем завершились. Ну что, сейчас обзорная экскурсия – а завтра уже будем работать по программе, каждый объект.

Эрнесто и прежде видел прекрасные дворцы и проспекты – лучшие кварталы Буэнос-Айреса строились по старой испанской архитектуре. Но если сравнивать города с образами людей – то, при всей любви Гевары-младшего к своей родной стране, «Город благословенного воздуха» (перевод с испанского его названия) был похож на утонченного кабальеро, давно не бравшего в руки шпагу, привыкшего решать все споры «цивилизованным путем». Ну а Ленинград вызывал у аргентинца Гевары воспоминания о суровых конкистадорах, которые четыре века назад прошли огнем и сталью от Перу до устья Амазонки, через неизведанные джунгли, населенные племенами дикарей. Если для Аргентины войны были далекой историей (парагвайская, почти столетие назад, а до того за независимость, и все) – то русские не забыли о Великой войне, завершившейся совсем недавно. И в Ленинграде это было заметно больше, чем в Москве, – надписи «эта сторона улицы при обстреле наиболее опасна», сохраненные в нескольких местах даже на Невском, доты-памятники посреди скверов, где играли дети. Музей Блокады – где Гевара был удивлен: «Вот такой кусочек хлеба был суточной нормой для ленинградцев в первую зиму?». А вот этот кусок земли с «Невского пятачка», в котором стали больше, чем почвы, – и ваши солдаты держались там, не отступали и не сдавались?

– Мы с нелюдью воевали, – ответил Валентин, – ты на этот экспонат посмотри. Целый большой ящик детских игрушек-пупсов, такие были очень популярны у нас до войны. Когда ленинградских детей везли в эвакуацию, через Ладожское озеро, они часто брали игрушки с собой. А немцы топили суда – бомбили, даже видя, что там гражданские. Игрушки после выбрасывало на наш берег – и ты понимаешь, что было за каждой?

И добавил, зло ухмыльнувшись:

– Знаешь, что мы имели полное моральное право сделать с фрицами за такое, когда победили? Моргенау бы тихо курил в сторонке. А вот не стали! Выгоднее оказалось не добивать насмерть своего теперь верного вассала. Ну и отходчивые мы – русская наша черта. Но не забываем ничего – и хорошего, и плохого.

Пискаревское кладбище – где лежат сотни тысяч ленинградцев, умерших в Блокаду. А у входа трофейные пушки – со стволами, опущенными к земле. Немецкие, французские, чешские – те, что тогда обстреливали Ленинград, а теперь стоят символом позора.

– Когда в СССР приезжал де Голль и с чего-то решил вспомнить о царских долгах, его привезли сюда и показали эти экспонаты линкорного калибра – которые его бравые французы в исправности сдали немцам в сороковом. И сказали: вот это все, что мы знаем о «долге» России перед Францией. И что за своими долгами – мы всегда приходим сами.