Вперед, Команданте!

Русские не слишком одобряли – но какие меры поддержания дисциплины могут быть у армии на войне? Гауптвахта – это просто рай для трусов, расстрел следует применять лишь при значительных проступках, штрафных рот (по мирному до того времени) пока не организовали. Так что в ходу старая китайская традиция, бамбуковая палка – больно, но оставляет солдата боеспособным. Правда, по настоянию советских (и своих политработников) это наказание было запрещено по отношению к членам КПК и молодежной коммунистической организации (но таковых среди рядового состава было очень мало), а также к бойцам в звании от ефрейтора и выше (чтоб не подрывать их авторитет). Тем более что ефрейторы и не работали, а лишь ходили и смотрели, нет ли лентяев.

Что копали не напрасно, узнали в первую же ночь. Сначала радист выскочил из кунга на штабной машине связи с воплем «воздушная тревога», и дежурный офицер орал – оповестить по УКВ все подразделения. Затем все попрыгали в ямы (или пребывали возле, в готовности нырнуть туда, увидев вспышку). И вот где-то в высоте за облаками загорелось солнце, второе, третье – даже сквозь тучи и несмотря на ночь стало так светло, что можно было читать. Конечно, этим никто не занимался (но так после было вписано в журнал), все ткнулись в дно окопов – вот и звук донесся, как очень сильная гроза, но ударная волна не дошла – Юншен вспомнил, чему учили: при высотных взрывах она идет преимущественно вверх. А тут взорвалось хоть и на относительно небольшом (для атома) удалении, километров шесть-семь – но и на высоте километров в восемь-десять, и облака свет ослабили, так что на земле не было никаких катастрофических последствий. Однако из траншей вылезать решились не все, кто-то там и спал.

Утром узнали, что это были русские Бомбы (на зенитных ракетах) – а не американские, сброшенные мимо. Продолжили движение, злые и невыспавшиеся. Старались двигаться быстрее – так как понимали, раз дошло до атома, могут и повторить, и чем скорее дойдут до Шанхая, тем больше шанс этого избегнуть, ведь не будут же янки и их прихвостни бомбить свой же город?

Сопротивления по пути почти не встречали. Гарнизон Таочжоу разбежался, не вступая в бой. 17-я дивизия повернула влево, на Нанкин, правофланговая 28-я дивизия чуть отстала, осуществляя прикрытие с юга – а моторизованные части остальных двух дивизий, дозаправив баки в Таочжоу, стремительно надвигались на Шанхай. Возле Хучжоу чанкайшисты пытались организовать оборону, встретили разведку 31-й дивизии пулями – после того как по городу и позициям врага отработали дивизионные гаубицы и приданный армейский полк РС, даже штурм по-настоящему не потребовался. Зато в Десятой армии наконец появились свои штрафники.

Вернее, не свои. По отношению к пленным (которых набралось уже больше тысячи) Юншен вспомнил, как поступал сам учитель Кунь И Цин в том великом походе пять лет назад. Построить толпу (уже не армию), сначала спросить, есть ли тут стороники Чан Кайши – убейте их сами. А затем объявить, что вам предстоит искупить кровью свою службу врагу – и за трусость, неповиновение, попытку дезертирства немедленный расстрел. Ну и само собой, для штрафников любой рядовой Десятой армии был как ефрейтор! От такого пополнения не стоило ждать высоких боевых качеств – но как минимум копать и таскать они могут. А как максимум – что учитель говорил про «пулеуловителей, массовку»?

И вот, Шанхай – огромный и беззащитный. Выглядевший по старо-европейски (в отличие от городов Маньчжурии, где сильно заметно уже построенное советскими в последние годы). Вывески, витрины, фонари – и публика, кто осмелился вылезти из домов, выглядят непривычно богато.

– Вдруг мы встретим тут нашу бывшую добрую хозяйку Минчжу? – мечтательно произнесла Лан. – Ты помнишь ее, сестра?

– Как не забыть ее милосердие и справедливость! – ответила Кианг. И продолжила, обращаясь к Юншену: – Наш повелитель, ты позволишь тогда нам вернуть справедливый долг? Всего лишь тысячу палок – думаю, этого будет достаточно?

– Лучше две тысячи, – сказала Лан. – Долг надо возвращать с процентами.

И она с презрением взглянула на какую-то даму (китаянку, но одетую по-европейски), испуганно жмущуюся к стене. Может, ты и была вчера богачкой и женой какой-то персоны – но сейчас мы, спутницы самого Ли Юншена, безмерно выше всех дам города Шанхая! Мы сейчас в хорошем настроении, а потому не будем требовать от тебя падать ниц (как полагалось в Китае еще век назад при проезде высокой персоны), да и наше русское коммунистическое воспитание против. Зато можем тебя просто пристрелить, если проявишь вражду и непочтение.