Вперед, Команданте!

– Сколько мы от нее получили – тут и тысячи палок будет мало! Она гадина – хуже фашиста!

Русский рявкнул:

– Тихо! Говорите по очереди. А вообще, надо и обвиняемую спросить – что она скажет в оправдание.

– Ее язык лжив, как жало змеи! – бросила Кианг. – Конечно, она будет клясться, что относилась к нам как к родным дочерям. Кто ей поверит?!

Госпожа Минчжу не понимала, почему с ней обращаются как с преступницей. Да, она хорошо помнит этих девчонок, очень дальнюю свою родню, которым она когда-то из милости позволила жить в своем доме – и, конечно, требовать от них работы, чтобы даром не кормить. И она искренне их любила, как своих дочерей, – а что до наказания, то ведь «тот, кто жалеет палок для воспитания детей, оказывает им очень плохую услугу». Девочки были слишком строптивы, своевольны и никогда бы не нашли себе достойных мужей – и потому она старалась привить им послушание. Ну а после – время было трудное, и пришлось выгнать из дома тех, чей труд не окупает кормежку, это было жестоко, но оправданно, чтоб не умирать всем. Ну а сейчас она всего лишь хочет уехать из Шанхая и пришла в комендатуру за разрешением. Уехать – к племяннику Ма, который живет в Сингапуре, в надежде, что в его доме найдется место для старухи.

– Так! – подвел итог русский. – Давайте по закону. В котором нет такого, чтоб палками до смерти бить – у нас тут не империя, а народная власть! Если вы считаете ее преступницей, то изложите свои обвинения письменно, я по инстанции передам. И подобно тому, как у нас в СССР после семнадцатого года вполне законно ловили и ставили к стенке всяких жандармов, провокаторов и прочих палачей трудового народа, хотя бы они свои преступления совершали в досоветские времена – так и в Народном Китае, насколько мне известно, в кодексе есть аналог нашей статьи 58-13!

– Мы с сестрой гражданки СССР, – заявила Лан, – уже три года. Подавали прошение, его удовлетворили.

– Тем более, – ответил русский, – тогда отвечать эта женщина будет по советскому закону.

– Слышишь, тварь? – произнесла Кианг. – В Гулаге сгниешь. Тебе это будет страшнее, чем палки.

– Палки тоже, – заметила Лан, – хотя бы за проживание без документов. Отчего явилась на регистрацию в комендатуру лишь сегодня? Сколько дней просрочено после указа, – и помнится мне, за это наказание положено. Пусть всего тридцать палок – но я хочу, чтобы ты испытала то же, что и мы, старая собака женского пола! У вас есть возражения, товарищ Ван? Это будет по закону!

Русский лишь руками развел. И сказал – ну раз положено… но только в присутствии фельдшера! Госпожа Минчжу во время экзекуции молчала – хотя солдаты старались, исполняя приказ. Лишь сказала, когда ее уносили в камеру:

– Небо вам воздаст, девочки. По справедливости.

– Воздаст, – ответила Лан, – мы станем женами нашего господина. И будем жить в царстве коммунизма, как в небесном раю. А ты сдохнешь и ничего этого не увидишь!

Ленинград. Этот же день

Суббота 15 октября – выходной. С этого года ввели в СССР пятидневку. И потому на набережной полно гуляющей нарядной публики – несмотря на дождь. Пока моросит, но грозит разойтись сильнее, и ветер с залива воду нагоняет – еще не наводнение, но на спусках к Неве самые нижние ступени уже залило. Но ленинградцев этим не испугать – а от дождя зонтики над головами, черные у мужчин и разноцветные у женщин. Ветер зонтики гнет, рвет, выворачивает бутонами – а нередко и вырывает, особенно из слабых женских рук – сравнить города мира по числу унесенных ветром зонтов, так Ленинград занял бы одно из первых мест. Однако даже в такую погоду многолюдно на мосту Лейтенанта Шмидта – не каждый день в Ленинград приходят иностранные военные корабли.

Набережная от моста к Адмиралтейскому заводу оцеплена милицией, никого не пускают – и народ с моста пытается разглядеть, что там происходит. Среди толпы на середине моста парочка ничем не примечательная – парень в кожаной куртке (как обычно мотоциклисты одеваются) и темноволосая девушка в синей накидке, большой сиреневый зонтик с трудом удерживает, стараясь не только себя, но и своего спутника прикрыть.

– Надо было бинокль взять, – сказал Гевара. – Лена, зонт не наклоняй, не видно ничего.

– Тогда его ветром вывернет, – ответила Рябинина. – Ай! Ну вот, я ж говорила. А мне указано тебя беречь – а то промокнешь, простудишься и заболеешь, как Инсаров в кино.

– «Хорош бы я был солдат, если непогоды боялся», – произнес Гевара слова из фильма. – Скажи, а без приказа тебе было бы со мной неприятно? Или у тебя другой парень есть?

– Глупый ты, Эрик, хотя и… По пунктам: во-первых, если тебя готовят для чего-то важного, то надо убрать с дороги все мелочи, что могут помешать. Во-вторых, приказ самой нашей Анны Грозной – с ним не шутят. И в-третьих, нет у меня никого пока – а ты очень даже положительный во всех отношениях. Но если думаешь, что можешь руки распускать после того, что было, – я тебя разочарую. Так понятно?