Вперёд на мамонтов

Мы с Денисом в один день дембельнулись, и наша дружба продолжилась на гражданке. Время было самое что ни на есть паскудное. Работы никакой, Денис пробовал заниматься бизнесом, да с его честностью, бесхитростностью разве что-то могло получиться. Пытался пару ларьков открыть – прогорел. Потом устроился в пожарку на зоне. Денис вообще таёжный человек, любил охотиться, рыбачить. У его дяди был домик в тайге. И для охоты в самый раз, да и просто в лесу пожить в своё удовольствие – по ягоды сходить, грибы пособирать. Мы с Денисом не один раз ездили в этот домик на моём уазике. Бывало, по неделе жили. Леса в окрестностях Якутска богатые. Сосна, ель, лиственница. Деревья статные, а под ними по земле толокнянка, брусничник ковром, и добра этого без краю. Цветы, какой ни возьми, нет анемично невзрачных, каждый наособицу броский. Саранки – ярко оранжевые лилии царской красоты, эти кучно не растут, поодиночке, а огоньки – полянами полыхают. И багульник в мае по склонам сумасшедше цветёт. В любое время года красиво в тайге. Денис, будь его воля, жил бы в ней безвылазно.

Поэтому с удовольствием ухватился за идею экспедиции за костью мамонта.

На дворе заканчивалось короткое северное лето, самое время для путешествия по первозданным просторам Якутии. Гнуса нет, ночные заморозки терпимые. Мы с Денисом пошли в отпуск. Были сборы недолги, наконец, летим в Батагай, центр Верхоянского района. Из школьной географии я знал, что Верхоянск спорит с Оймяконом, кто из них полюс холода, разница в каких-то десятых долях градуса, попробуй тут установи безоговорочного победителя. И там, и там холода случались под минус семьдесят градусов по товарищу Цельсию. Прямо скажем, не жарко. Но эти рекорды сугубо зимнего времени года. В нашем случае стояли последние дни августа, до продолжения принципиального спора между Верхоянском и Оймяконом, кому холоднее на белом свете, было далеко, поэтому мы с Денисом пребывали в прекрасном настроении.

Батагай назывался посёлком городского типа. Посёлок каким типом не обзывай – всё одно не город. Небоскрёбов выше двухэтажек не было. Да и на кой они на Крайнем севере. Аэропорт Батагая не сразу за околицей, он, как в настоящем мегаполисе существенно в стороне, пешком устанешь топать из посёлка до взлётно-посадочной полосы. Была она грунтовой и здание аэропорта походило на барак.

Характеризуя Батагай, я чуток забежал вперёд, по прилёту мы в сам посёлок не стали заворачивать. Торопились на кладбище мамонтов. Между собой решили, если получится на обратной дороге, заскочим в Батагай. Опять же забегая вперёд, на обратной дороге отменили мы экскурсию в посёлок, но пришлось её совершить, так как нас записали в шпионы и привезли в Батагай под конвоем. Но всё по порядку. Из аэропорта сразу направились в улус Коли-зека, считая, что главное для нас – кости мамонта, а не батагайские достопримечательности. Километрах в пяти по дороге из аэропорта развилок, одна дорога ведёт в столицу Верхоянского района – Батагай, вторая – на родину Коли-зека.

Ехать до его улуса километров тридцать. Это берег Яны. Места живописные, прямо скажем – красивые места. И Маша, Колина жена, им соответствовала – очень даже симпатичная. Среди якуток встречаются женщины настолько совершенные, что ни убавить, ни прибавить. Маша, доведись выступать на конкурсе красоты, может и не стала бы примой, но и в конец списка не скатилась бы.

Приняла нас приветливо, Коля подарки передал, мы тоже не с пустыми руками. Да не в том причина гостеприимства, душевный Маша человек, встретила, как родственников.

Я Денису ещё в Якутске сказал: прилетим, первым делом поможем хоть чуток Колиной жене. Денис горячо поддержал идею. Надо помочь женщине: муж за тысячу километров, работы в сельском доме всегда навалом. Дрова нарубить, в огороде что-то поделать, да мало ли какие надобности могут накопиться в доме, хозяин коего который год в отсидке… Приехали в улус во второй половине дня. Ладно, думаю, с дороги отдохнём, а утром часиков в шесть по холодку засучим рукава и один день посвятим Колиному хозяйству.

Как и предполагал – во дворе у Маши гора чурок, ждущих дровосека. Денис как парень с сельскими корнями технологию колки дров знал не понаслышке, не из тех, кто поперёк чурки топором тюкает. Просыпаемся в шесть часов полные азарта ещё до завтрака размяться с топорами-колунами, а вокруг тишина. Заполярье, светает рано. За ограду вышли – улус спит. В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Не стали топорами шуметь.

Я по маме из забайкальских староверов – семейских. Все школьные каникулы у бабушки в деревне проводил. Жизнь в староверческой деревне закипает с рассветом. Летом в четыре утра начинается движение, в пять всё бьёт ключом. У якутов менталитет другого замеса. Трудовая жизнь ближе к девяти просыпалась, а после обеда затихала до следующего дня. С первыми звуками просыпающегося улуса взялись мы с Денисом за топоры. Да так рьяно, что гора наколотых дров росла на глазах. Маша с возгласом: «Ой, спасибо! Ой, спасибо!» – бросилась складывать их в поленницу.