Вперед, на Запад!

— А теперь, дон Гузман, разрешите мне, хоть, право, против моей воли, поговорить с вами по-дружески. Вы простите меня, если я скажу, что не мог не видеть вашего вчерашнего внимания к…

— Не угодно ли вам, сеньор не упоминать имени ни одной из тех дам, которым я мог вчера выказывать внимание. Я не привык обсуждать свои дела с непрошеными советниками.

— Хорошо, сеньор, если вы видите обиду там, где вас не хотят обидеть. Только я предупреждаю вас, со всяческими извинениями за кажущуюся поспешность, что то желание, которое, по-видимому, есть у вас, вам не позволят осуществить.

— А что может помешать мне? — спросил испанец.

— Разве вам не известно, — ответил сэр Ричард вопросом на вопрос, — что наши миряне смотрят на смешанные браки с неодобрением?

— Брак, сэр? Кто разрешил вам упомянуть при мне это слово?

Взгляд сэра Ричарда омрачился. Испанец возбудил в нем подозрение, которое не вполне соответствовало действительности.

— Возможно ли, сеньор дон Гузман, что я, к стыду моему, должен употребить худшее слово?

— Говорите все, что хотите, сэр. Все слова для меня одинаковы, так как, справедливы они или нет, я одинаково буду отвечать на них только мечом.

— Если вы сочтете возможным позабыть то, что вы сейчас произнесли в вполне простительном порыве гнева, вы найдете во мне, как всегда, самого преданного слугу и хозяина. В противном случае вам надлежит лишь указать, куда угодно вам, чтоб были посланы ваши вещи, и я с безграничным сожалением подчинюсь вашему приказанию.

— В ближайшую таверну, сеньор, — принужденно ответил дон Гузман и быстро удалился.

Его багаж был послан по указанию. В тот же день он нанял лодку до Аппельдора и исчез неизвестно куда.

Всем провинциальным городам свойственна любовь к скандалам, и хотя все участники старались сохранить дуэль в секрете, но еще до обеда весь Байдфорд знал, что произошло, и даже много больше. Хуже того, — бедная Рози в мучительном страхе видела, как сэр Ричард Гренвайль вошел в комнату ее отца и, запершись с ним, просидел больше часа. Когда он ушел, старый Солтэрн пришел наверх с палкой в руках и, основательно выбранив ее за нечто гораздо худшее, чем флирт, так ее поколотил, что ее бедные бока в течение долгого времени были покрыты черными и синими пятнами. Затем, посадив дочь перед собой в седло, он отвез ее за двадцать миль в ее старую темницу на мельнице Стоу и приказал ее тетке смирить ее дерзкий нрав, посадив ее на хлеб и воду. Это приказание было охотно исполнено старой дамой, которая всегда таила злобу против Рози. Среди злых шуток, насмешек и почти открытых намеков на то, что она — позор своей семьи, невинное дитя в течение двух недель орошало слезами свою подушку, простирая руки к далекому океану, призывая дона Гузмана вернуться и взять ее, куда он хочет, а она будет жить для него и умрет за него.

И, быть может, она звала не напрасно.

Глава двенадцатая КАК ЭМИАС ВТОРОЙ РАЗ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ

После долгих лет отсутствия Эмиас возвращался на родину. Грустные мысли овладели им, когда он увидел перед собой широкую сверкающую реку, длинный мост и белые домики, лепящиеся по склону холма. Его мать не жила больше в Бэруффе. Уступая настояниям своего старшего сына, она переселилась к нему в Лондон. И — увы! — Норшэм и Байдфорд также опустели для Эмиаса, так как, подъехав к дому Ричарда Гренвайля, он узнал, что тот в Ирландии, а леди Гренвайль — в Стоу. Тогда он поехал обратно вдоль главной улицы к той самой корабельной таверне с низкими окнами, где принесло свою клятву братство Рози, и уселся в той же комнате, где они ужинали.

— А! Капитан Лэй, — засуетился хозяин. — Байдфорд совсем опустел, и в нем нет ничего интересного, сэр. Закажите пинту хересу, сэр, для аппетита. Помните вы мой старый херес? Джен! Хересу и сахару, живо, пока я стащу сапоги с капитана.

Эмиас сидел усталый и грустный, а хозяин гостиницы продолжал болтать.

— Ах, сэр. Странные дела творятся со времени вашего отъезда. Вы должны знать испанского капитана, пленника?

— Того, что я прислал сюда из Смервика?

— Вы прислали? Тогда вы, быть может, уж слышали?

— Как мог я слышать? Что?

— Он удрал.

— Не уплатив выкупа?

— Этого я не могу сказать, но с ним ушла и девушка, дочь Солтэрна.

— Рози Солтэрн, дочь мэра — Роза Торриджа?

— Да, она, но что с вами?

Эмиас откинулся на спинку кресла с таким расстроенным лицом, что хозяин, взглянув на него, сказал себе:

«А, бедный молодой человек, он — один из тяжело пострадавших».

— Как старик? — спросил Эмиас, помолчав немного.