Вперед, в прошлое!

В трудовой книжке кандидата физико-математических наук С.Б.Лоренсона была, в частности, такая запись: "1989-1991 годы – старший научный сотрудник лаборатории физики времени, Институт физических проблем УкрАН". В лаборатории была совместная тема с московским Физическим институтом: проверка методики Н.А.Козырева об утилизации энергии времени. Собственно, именно тогда Соломон Борисович и заинтересовался всеми этими проблемами. Тему благополучно загубили – сначала не было идей, потом не стало сотрудников: кто ушел в "коммерческие структуры", кто – в политику, а прочие так и вовсе сменили гражданство. Москвичи все же успели построить некую действующую модель хронотрона, который мог перемещать предметы в прошлое на несколько микросекунд. Об этом были две публикации в "Журнале теоретической и экспериментальной физики" и одна, весьма поверхностная, статья в "Технике-молодежи". Шум затих быстро – оказалось, что в расчетах была методологическая ошибка, и ни в какое прошлое машина, скорее всего, не отправлялась.

А Соломон Борисович заболел этой проблемой. Он был убежден, что работу нужно продолжать. Но в новой реальности (суверенитет, кризис власти, экономический развал, локальные войны с Россией) физика нужна была только кое-кому из энтузиастов и таинственным западным распорядителям фонда Сороса. Впрочем, на работы в области физики времени Сорос денег не давал, и Соломону Борисовичу до самого отъезда в Израиль пришлось заниматься расчетами ядерных взаимодействий в кварковых средах...

День 12 июля 2002 года когда-нибудь станут отмечать как национальный праздник. Или как день национальной трагедии – это уж в зависимости от национальности... Поскольку именно в этот день С.Б.Лоренсон вывел формулу дополнительности массы-времени.

Когда Мария Степановна вернулась домой, ее муж сидел на краешке стола, пил кофе "Элит", который терпеть не мог, и мурлыкал полузабытый шлягер "Широка страна моя родная".

– Ты знаешь, – сказал он изумленной жене, – в жизни только один раз бывает момент счастья. Он продолжается миг и проходит, а остаются лишь воспоминания.

– Сейчас у тебя что – момент счастья или уже начались воспоминания? – спросила Мария Степановна. Впрочем, она была согласна с мужем – для нее единственным и неповторимым был момент, когда ей дали подержать ее новорожденного сына, которого они так и не успели записать Сергеем, потому что малыш через две недели умер от пневмонии. Больше детей у них не было.

– Вот, – сказал Соломон Борисович, – я вывел-таки формулу перемещения во времени. То есть, это, конечно, не одна формула, да и не формула вовсе, это целая теория, и сам я пока не понимаю, как удалось продраться, но... Видишь ли, все оказалось наоборот. Может, потому никто и не сумел...

– Тебя возьмут в Технион? – спросила Мария Степановна.

– Нет. Меня возьмут в Моссад. Им это больше понравится.

Но в Моссад господина С.Б.Лоренсона не взяли. Иврит у него был убогим, а формулы в лучшей разведке мира не понимали.

Теперь скажите мне, как на духу, что бы вы сделали, попав в подобную ситуацию. Вообразите, что вы оле хадаш и сделали открытие, которое, как вы полагаете, может принести Израилю либо удивительные блага, либо неисчислимые бедствия. Министерство абсорбции, Сохнут, университеты, и тем более частные фирмы отпадают. Моссад, как мы уже видели, – тоже.

Ничего не приходит в голову, кроме как упрятать в чемодан и забыть? Да, я тоже на этом бы остановился. Господин С.Б.Лоренсон подумал и отправился к канцелярию Премьер-министра на Кикар Царфат в Иерусалиме.

Говорят, что лет десять назад русские врачи-олим, чтобы быть услышанными господином Рабиным, устраивали голодовки в саду Роз. И знаете – без толку. В те же годы поселенцы выражали свое негодование политике капитуляции тем, что жгли покрышки и на той самой Кикар Царфат драли глотки, утверждая, что не уйдут с Голан даже если правительство "Аводы" будет выкуривать их слезоточивым газом. И знаете – тоже без толку, как нам блестяще доказало правительство Хаима Визеля.

Разумеется, и господина С.Б.Лоренсона господин Х.Визель лично не принял. Да и принесенного им письма под названием "Меморандум" лично не читал, поскольку русского не знал отродясь. Но на какой-то из ступенек правительственной лестницы означенный "Меморандум" все же нашел своего читателя, и только эту случайность мы должны сейчас благодарить. Или проклинать? Опять таки, в зависимости от вашей национальности.

Впрочем, эмоции – потом. Когда-нибудь станет известно имя первого читателя "Меморандума Лоренсона", и история воздаст ему по заслугам. Во всяком случае, личная судьба господина С.Б.Лоренсона от этого никак не изменится. Я же считаю своей целью рассказать о фактах, ибо все знают следствия – они перед глазами, – но кто знает причины?

Итак, продолжаю.

В тот вечер, вернувшись из резиденции главы правительства (впрочем, он так и не сказал Марии Степановне, что не был пропущен дальше приемной), Соломон Борисович пил на кухне чай, как он любил – с сахаром вприкуску, – и, блаженно улыбаясь, чего с ним не случалось уже очень давно, говорил: