Вперед в прошлое 3

— Есть не примете одно оружие страшной убойной мощности, сравнимое разве что с ядерной боеголовкой. Приходите завтра рано утром, надо будет подготовиться.

— Что это? — вытянул шею Рамиль.

— Все завтра. Собираемся здесь в восемь…

— В полдевятого, — жалобно протянула Наташка.

— Нет. В восемь, мне еще бабушке помогать и в центр ехать, узнавать, есть ли информация по Алисе. Вот утром и будет задание, а то соскочите, знаю я вас.

Все засобирались домой, я тоже, но Илья положил руку мне на плечо и сказал Наташке:

— Вы идите, а нам с Павлом поговорить надо.

Глава 9 Операция «Старый конь»

Все разошлись, и в квартире Ильи воцарилась гулкая тишина, лишь гудели трубы и в воздухе буквально вибрировал вопрос: «Что, мать его, происходит?»

Стоя в прихожей, мы смотрели друг на друга, и никто не решался заговорить первым.

— В кухню? — нарушил молчание Илья и направился туда, я — за ним, уселся на табурет.

— Кофе? Чай? — спросил Илья, ставя чайник на газ.

— То же, что будешь сам.

Я попытался посмотреть на себя его глазами. Пару месяцев назад был Павлик, забитый тревожный мальчик, который боялся задержаться у него даже на минуту и слово лишнее сказать. Вечно голодный, вечно стесняющийся, которого Илюхины родители жалели и, точно одичавшего щенка, пытались угостить вкусненьким. И тут вдруг раз — он по щелчку пальцев превратился в матерого хищника, который без особого труда разрулил свои проблемы и тянет целый коллектив детей. Был хилым, а тут вдруг взрослого мужика завалил и отправил валяться Рамиля, демонстрируя отменную технику.

И если раньше эти странности можно было списать на стрессовую ситуацию — болезнь матери, конфликт с отцом, то теперь нестыковки проступили во всей красе, и кому как не лучшему другу их не замечать?

Странно, что мать и Борис не придают значения переменам во мне. Я с ними делил только жилплощадь, но никогда — не радости и трудности.

Я знал, что говорить, но молчал, предоставляя возможность другу выговориться первым, но он все не начинал: то ли боялся, то ли морально готовился к важному разговору. Придется снова брать инициативу в свои руки.

— Илья, что бы ты себе ни надумал, я очень ценю нашу дружбу, — проговорил я. — Это самое дорогое, что у меня есть. И, чтобы не потерять ее, я готов на все.

Илья, разливающий чай из заварника по чашкам, замер, перестав контролировать процесс. Спохватившись, отлил лишнее из переполненной чашки, уставился на мня так, словно я должен был прочесть его мысли и как-то на них отреагировать. Что ж…

— Я сильно изменился, да? И тебя эти перемены тревожат? Скажи честно. Скажи все, что думаешь, я пойму.

— Вот! — Он воздел перст. — Даже сейчас ты… Раньше ты отмалчивался бы и никогда не поднял бы тему. Ты говоришь по-другому, у тебя другие слова, некоторые странные и незнакомые.

Я хмыкнул.

— Неужели ты не заметил сразу?

— Заметил. Сперва думал — показалось, потом — что это временно, и все будет, как раньше. Затем тетя Оля заболела, и ты отдалился. Но теперь… Пашка, которого я знал, так не мог. Кто ты?

— Я и есть тот Пашка. Точнее нет, тогда был Павлик, а я — Павел, но мы — один человек, это сто пудов.

— Ты раньше не говорил «сто пудов». У тебя раздвоение личности?

— Нет… Как бы тебе объяснить. Помнишь день, когда я побил Русю и Зяму?

— Ну-у, — протянул он, потирая лоб.

— Вот тогда все и началось. Я получил по башке. Хорошо так получил. И мне в голову подгрузились знания другого человека.

Прочтя в глазах Ильи непонимание, я потряс головой.

— А теперь поклянись, что никому не расскажешь того, чем я с тобой поделюсь, иначе мне конец.

— То есть, ты — теперь не он?

— Нет, я — это я. Иначе зачем я тут сижу и пытаюсь что-то тебе объяснить? Ты мой лучший друг. Единственный друг, который им остался до конца дней, и я лучше сдохну, чем потеряю тебя. Правда я теперь немного старше.

— Непонятно.

— Сперва поклянись. Я хорошо тебя знаю, ты не нарушишь клятву. Ну?

Илья кивнул и проговорил:

— Клянусь, что информация, полученная от тебя, умрет вместе со мной, и ее не узнает никто, кроме нас двоих.

— А теперь сядь. — Я кивнул на табурет. — Ну, давай.

Илья оседлал табурет и подпер голову руками, готовый внимать.

— Я — это Павел Мартынов, но спустя много лет. Мне подгрузилась собственная память, я жил в будущем и видел, как мы умрем. Не смотри так, это истинная правда, как и то, что я — это я.

— И как мы умрем? — вскинул бровь Илья.

— На войне. Мы вместе воевали. Тебя затрехсотило… То есть ты получил ранение, и я выносил тебя с поля боя. Почти вынес, но нас накрыло ядерным взрывом. Это было в две тысячи двадцать пятом году.

— Хм… И ты знаешь, что когда случится? — спросил он тоном психиатра, разговаривающего с буйным.

— Именно. В конце июля будет обмен советских рублей на новые, все ваши накопленные деньги сгорят, потому советую их поменять на доллары. Твоего отца я попытался убедить, что так выгодно, он вроде внял.

Похоже, не верит. Хоть ему четырнадцать, он отвергает религию и все сверхъестественное, ему проще верить в психическое расстройство.

Я усмехнулся.