Впереди — Днепр!

— Эх, — заломила руки и откинула назад голову Наташа, — мне бы хоть годиков пяток назад, я бы развернулась! Учиться пошла бы, пусть хоть что, но учиться, а потом работать во всю силушку!

— И меня Сережа учит, — задорно прищурясь, сказала Галя. — Целые вечера зимой за книжками сидели, а на следующую зиму, говорит, программу составим и будем, как в школе по расписанию и по звонкам заниматься.

— Вот работнички: сидят, посиживают и лясы точат. — прервал Галю показавшийся в воротах Гвоздов. — Что, все закончено и делать нечего?

— А что все-то? — решительно встала навстречу ему Наташа. — Клетки вычищены, пол вымыт, а вот это, — показала она на щели в стенах старого, давно пустовавшего сарая, который Гвоздов решил приспособить под утятник, — это вина не наша. Мы давно говорили, требовали, а толку никакого. Да из-за этих щелей всех утят просквозит, — попередохнут.

— Ну, ладно, ладно. Хватит шуметь, — миролюбиво проговорил Гвоздов. — Иди-ка, Галя, к деду Ивану, он вроде на конюшню пошел, и скажи: пусть захватит инструмент, доски, гвозди и нынче же эти дыры залатает.

— Давно бы так, — сердито буркнула Наташа, — а то тянет, тянет, вот-вот утят привезут, а ничего не готово.

— Ну, ладно, ладно, — все так же добродушно повторил Гвоздов. — Ты, если что нужно, скажи, для тебя я в лепешку разобьюсь, а сделаю.

Он облизнул мясистые губы, широко заулыбался и, окидывая Наташу маслянистым взглядом, двинулся к ней.

— Ты что? Что это? — невольно попятилась Наташа.

— Ничего особенного, — сально улыбаясь, свистяще прошептал Гвоздов. — Все, как обыкновенно.

Он вплотную подступил к Наташе, обдавая ее самогонным перегаром, раскинул руки, но не успел дотянуться до нее, как от резкого Наташиного толчка полетел в сторону.

— Ух ты какая! Люблю таких, — оправясь, вновь двинулся к Наташе Гвоздов. — Огонь! Тигрица! Не то, что другие-прочие.

— Ах ты, слюнтяй, — ринулась к нему Наташа. — Да я за твои мысли паскудные все глаза пропойные выцарапаю.

— Полегче, полегче, — отступая, махал руками Гвоздов. — Ишь недотрога какая. Может, этого Привезенцева ждешь?

— И жду, — гордо откинула голову Наташа. — И буду ждать.

— Чудеса! — крутнув головой, ухмыльнулся Гвоздов. — Бывают же среди баб такие безголовые. Скажите на милость, она ждет Привезенцева. Дуреха ты, вот что, — совсем оправясь от поражения, наступал Гвоздов. — Нужна ты ему, как прошлогодний снег. Поигрался с тобой на отдыхе, да и хватит. Ведь подумать только, — с осуждающей строгостью воскликнул он, — что может возомнить человек по дурости. Она и Привезенцев. Да он же начальник штаба полка, фигура, а ты кто? Чумичка замурзанная. А может, ты старинку вспомнила? — ехидно прищурился Гвоздов. — Приехал Андрей-то Бочаров.

— Приехал, — встрепенулась Наташа. — Вот Алла обрадуется.

— Что там Алла, она лежит после родов. Ты о своем заботишься. Давай, давай. Кусты в парке вами давно обжиты, дорожка знакомая.

— Какой же ты стервоза, Гвоздов, — бледнея, с ненавистью проговорила Наташа. — Мало того, что день и ночь самогонку хлещешь, ты еще людей грязнишь. Да тебя, как гниду, раздавить нужно.

Прижав к груди стиснутые в кулаки руки, Наташа с горящими ненавистью глазами двинулась на Гвоздова.

— Ну ты, сумасшедшая, — отступая к воротам, бормотал Гвоздов, — озверела совсем, очертенела.

— Счастье твое — Галя идет, — увидев подходившую Галю Слепневу, опустила руки Наташа. — Я бы тебя так разделала, что вовек ни к одной бабе не посмел бы сунуться…

Глава двадцать первая

С выходом из резерва на передовую, где второй стрелковый батальон занял самый трудный на участке полка район обороны, Чернояров почувствовал радостное облегчение. Двенадцать пулеметов второй пулеметной роты, которой он теперь командовал, были разбросаны по всему району обороны батальона, и ни один пулемет не имел еще по-настоящему оборудованной огневой позиции. Стоявшая здесь третья пулеметная рота была малочисленна и едва смогла подготовить открытые пулеметные площадки, не сумев даже соорудить хотя бы легонькие укрытия для людей. Опыт командования взводом, ротой, батальоном, а затем полком сразу же подсказал Черноярову верное решение. Оползав на животе весь батальонный район обороны, он убедился, что старые огневые позиции расположены неудачно, выбрал для пулеметов новые места и без малейшей тени смущения доложил об этом Бондарю. Молодой комбат, как и всегда, опустив глаза и не глядя на Черноярова, выслушал его, потом сам проползал по всем огневым позициям и, как догадался Чернояров, доложив командиру полка, вечером радостно сказал:

— Приступайте к оборудованию. Места огневых позиций очень и очень удачны.

Эта маленькая, косвенно выраженная похвала праздничным звоном отозвалась в душе Черноярова.

— Есть приступать к оборудованию! — словно молоденький лейтенант, тихо отчеканил он и, понизив голос, добавил:

— Оборудуем так, что не только пули и осколки, но и прямые попадания снарядов не пробьют. Пулеметы в дзотах укроем, для людей блиндажи и землянки построим, замаскируем все, чтобы и рядом немец не рассмотрел.