Вперёд, к Магадану!

Улан-Удэ — тихий, провинциальный городок в долине рек Селенга и Уда, с обилием деревянных домов (целые кварталы), с небольшим количеством машин и подозрительно низкими ценами на хлеб и прочую еду. Городок для Сибири довольно большой — пол-Иркутска, и довольно разбросанный вширь. Много автобусов, в них обитают кондукторы.

В городе половина населения — буряты, половина — русские. Никакой вражды к нам, по причине нашего не-бурятства, никто не проявил.

Особая достопримечательность города — необычный памятник Ленину на главной площади. Ленин там представлен черной металлической головой высотой метров 10, обрубленной по шею и взирающей на граждан с небольшого постамента.

Задерживаться мы не стали. Наш путь лежал в Иволгинский дацан, главный буддистский монастырь в пространстве всего бывшего СССР, расположенный в 30 км к юго-западу от бурятской столицы.

Запасшись хлебом, мы отправились на трассу, чтобы достичь дацана автостопом. Трасса, идущая на Иволгинск и далее, на Монголию, хитро разветвлялась и мы с трудом нашли нужную дорогу. Итак, выбрали позицию, встали. Если нам повезёт, мы сможем переночевать уже в дацане.

Неподалёку, на автобусной остановке, пребывали в ожидании автобуса: некий пьяный офицер лет 30-ти, две накрашенные и несимпатичные девицы нашего возраста и ещё один нетрезвый господин. Наши пути бы не пересеклись, если бы офицер не видел меня незадолго по телевизору.

Узнав меня, он подошёл к нам со всей компанией и стал мешать заниматься автостопом. Он был рад, что увидел нас, и приглашал к себе в гости, в часть, где ещё один некий его друг будет, по утверждениям капитана, очень рад знакомству. Одно его тяготило — бабы, которых он уже «снял» где-то и вёз также в гости, в часть.

Чтобы создать нам и «дамам» культурную программу, он совлёк всех с трассы и повёл показывать озеро, попутно рассказывая о воинской службе, как о совершенно отвратительном и скучнейшем занятии. «Южные рубежи нашей родины» были совершенно ему чуждыми, так как сам он был украинец, а земля вокруг — бурятская. Все в части пили, смотрели телевизор, хотели уйти на свободу, на вольное житие, но не имели воли к этому и не уходили. От скуки пришлось и «снять» девушек, ибо таковых в части было недостаточно.

— Вот Павлик-то обрадуется! Скажу: угадай, кого я привёл! Да нет, не баб, вот, тебя, по телевизору видел! — рассуждал он. — Сейчас с девушками пообщаемся и пойдём к нам. Кролика зарежем… Нет, не будем, пусть живёт. Картошки сварим… Выпьем за знакомство… Не пьёте? А жаль… Ну тогда я сам выпью… Останетесь у нас, сколько захочете, в горы сходим…

«Озеро», на которое он нас привёл, оказалось искусственным прудом, содержащим мусор. Это было самое паршивое место в округе. Капитан, продолжая рекламировать нам вписку в воинской части, и его компания сели на траву и предались водкопитию. В окрестностях находились подобные же озёра, а по сути, заполненные мусором и залитые водой котлованы. Вдаль за горизонт уходила толстая труба — как какой-нибудь мусоропровод.

Уже вечерело, и мы решили покинуть страннюков и пойти спать в палатке, понимая, а) что «отдых с девушками на озере» продлится долго, и б) что ехать в дацан уже поздно. Капитан, увидев, что мы уходим, сказал, что бросает «дураков» и идёт с нами; «дураки» остались. Мы пошли к трассе втроём, третий сильно шатался. И тут капитан увидел машину «Волга», стоящую у одного из мусорных «озёр». Вокруг «Волги» бродило человек шесть. Предположив, что эта «Волга» довезёт нас до его в/части (хотя это было более чем сомнительно), капитан отправился договариваться. Видимо, добраться до части самостоятельно он уже не мог. Довольные, что капитан ушёл, понимая, что преодолеть 200 м от «Волги» обратно до нас он уже не сможет, и чуть-чуть сожалея, что вписка накрылась, мы отправились ближе к трассе и поставили палатку.

…Через полчаса на трассе появился капитан. Он шёл, шатаясь, почти по середине опустевшего шоссе, размахивал руками, и кричал, призывая нас:

— Э-э-э-э! э-э-э-э-эй! э-э-э-э-э!

Имена наши он забыл, видимо, спьяну. Увидеть он нас не смог, хотя лесопосадка — редкий ряд тополей вдоль шоссе — не сильно маскировала нас.

— Ну что, будем отзываться?

— Нет уж, лучше быть свободным, но в палатке, чем на вписке, и…

И мы заснули под удаляющиеся крики капитана:

— Э-э-гей! э-э-э-э!

…В пути нам трижды предлагали вписку пьяные люди, и, в принципе, можно было попробовать довести дело до победы, но мы не вписывались у оных. И всем людям хорошо знать: если вам предлагают вписку пьяные люди, не принимайте предложения их.

В ДАЦАН

Утром, проснувшись, обнаружили себя мокрыми. Шёл дождь… Почему-то наш мудрый тент нам не помог; значит мы его плохо навесили. Промокли все наши вещи. Дождь продолжал идти, и это ухудшало ситуацию. Запихнув всё барахло в рюкзаки, мы выползли на трассу наблюдать проезжающие машины, — нисколько, однако, не жалея, что не переночевали у пьяного капитана.