Впервые о главном секрете благополучия (Том 2)

Известный писатель и мыслитель Иван Ефремов, если не ошибаюсь, давал приблизительно такое определение гармонии и красоты: «Основным условием красоты и гармонии является необходимая целесообразность». Запомнилось его рассуждение о разных органах. Брови задерживают пот, стекающий в жару со лба, тем самым защищая глаза. В критических ситуациях подобная, вроде бы, мелочь способна играть решающую роль. Соответственно, при естественном отборе шансы на выживание предпочтительнее у тех, кто имеет развитые брови. Поскольку ощущение нормы закреплено на уровне генетической памяти, то отсутствие бровей воспринимается как уродство. Аналогичные рассуждения были и о других частях лица и тела. Рассматривалась функция органов в плане обеспечения жизнеспособности как отдельного организма, так и популяции.

Очевидно, что это справедливые и обоснованные соображения. Хотя, явление красоты вряд ли можно объяснить исходя лишь из соображений физиологической функциональности.

Взять, к примеру, это лицо. Каждая часть лица вполне нормальна в плане функциональности и находится на своем месте: брови, когда надо, защищают глаза от стекающего со лба пота; глаза видят; нос обоняет, пропускает воздух и совершает остальные необходимые функции; губы закрывают рот и, когда надо, позволяют принять еду и напитки. Но ведь эти, совершенно нормальные в функциональном плане органы образуют страшноватое лицо.

Как там один модельер говорил?: «Не бывает некрасивых женщин. Бывают женщины с плохой кожей». Ему бы невесту с подобной внешностью, пусть и с хорошей кожей, предложить. Посмотрел бы я, что он запел. Понял бы, что кроме кожи есть другие, не менее значимые вещи, определяющие внешность. Хотя, конечно же, он все прекрасно понимал, как понимал и то, что выскажись он умнее и точнее, не стали бы повторять его слова. Люди любят повторять экстравагантные преувеличения, сказанные знаменитостями.

…Она так и сидела, ни разу не моргнув. Хоть бы чуть-чуть шелохнулась! Даже забеспокоился: не случилось ли с ней чего-нибудь? Вспомнил случай, произошедший в Америке. В офисе одной из крупных фирм сослуживцы умилялись трудолюбием, вдруг охватившим одного из сотрудников. Приходят утром на работу — он уже за рабочим столом перед включенным компьютером сидит. Уходят с работы — он на своем месте. В офисе работников много, все сидят за рабочими столами с компьютерами. Так что внешне он, кроме усидчивости ничем не выделялся. Через неделю одна из сотрудниц догадалась подойти к нему. Оказалось, мертвый.

Может подойти, проверить? Вдруг человеку плохо? Но лицо вроде безмятежное. Потревожу зря и в глупое положение попаду. Ладно, если что, попозже подойду. За это время, может, и ситуация сама собой прояснится. Наконец, я перестал поглядывать на нее. Изучал ее не очень долго — минуты две. Но все же несколько дольше, чем это было бы позволительно в обычном случае. Так ведь ни малейшего движения в лице. Видать, ей все равно — вообще ничего вокруг не замечает.

Постоял с полминуты в раздумье, глядя на схему, и собрался было сесть. Но не успел шагнуть в сторону свободного места, как услышал громкий возмущенный возглас, из которого разобрал лишь слово «так». Я обернулся в сторону крика. Кричала та самая женщина.

Она уже не полулежала, а сидела. Обернувшись ко мне, не вытаскивая рук из карманов, пронизывала меня гневным взглядом и во весь, неожиданно громкий звонкий голос кричала: «Нельзя так пристально смотреть! Ты что себе позволяешь? Наглец! Хам! Чего уставился! Чего тебе надо от меня? Зачем так смотреть-то?». Подергиваясь телом в такт выкрикам, она продолжала в этом же духе яростно обвинять меня. Какая энергичная! А я-то уж было, чуть ли не в покойники ее записал.

Мне было неловко и перед ней, и перед людьми, дружно обернувшимися на шум. Сотни пар оживившихся внимательных глаз остановились на мне. Я оказался в центре внимания всего зала ожидания. Надо же, как неожиданно и нелепо влип! Я сказал: «Извините…». Она сделала паузу, чтобы расслышать. Воспользовавшись тишиной, я сказал, наконец: «Виноват. Извините, пожалуйста! Это случайно вышло. Больше не буду».

Мое извинение не успокоило ее. Она продолжала громко возмущаться моей наглостью. Я отошел, сел и более не отвечал. Чего отвечать? Она права: нельзя так разглядывать постороннего человека. Виноват, что поделаешь. Так получилось. Задумчивый, видите-ли, наблюдательный. Тут тебе не Кунсткамера.

Кроме стыда я чувствовал удивление. Вроде бы сидела как неживая. Пока наблюдал за ней, даже взгляд не дрогнул. Удивлял и контраст между прежней безжизненностью и проснувшейся энергичной яростью. А может, она из тех, кто только и ждет случая для того, чтобы пошуметь, вампирически повыкачивать энергию?