Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины

– Ага! – кивнула она и поднялась, старательно держась за край стола. Коньяку за прошедший вечер было много, явно больше, чем надо. Зато разочарование и боль уже не так сильно ощущались. Плевать! На всех на них и на их продюсеров, и на их мнения, и вообще – чума на оба «ейных» дома!

– Ну, так начинай идти. – Нонна подцепила Олесю под локоть, обреченно понимая, что тащить эту звезду придется прямо до дома. Благо они жили в одном и том же, только в соседних подъездах.

– Я вас подвезу, – вызвалась Женя. И хотя идти тут было всего ничего, пара кварталов, предложение было принято с огромным энтузиазмом. Шутка ли – пара кварталов для пьяной актрисы на высоких каблуках? И они все как-то удивительно быстро ретировались, растворились в воздухе и исчезли за пределами лестничной клетки. Когда Анна и Матгемейн открыли глаза, все еще не отрывая губ друг от друга, не разрывая поцелуя, они увидели, что в квартире никого не осталось – только разбросанные по столу карты подтверждали, что еще несколько минут назад тут сидели люди.

– Я люблю тебя, – прошептала Анна, улыбаясь и не сводя взгляда с красивого, веснушчатого, необычного лица. – Медведь ты мой.

– Я не могу больше тут каждый вечер без тебя, – прошептал Матгемейн по-английски.

– Я буду стараться, – прошептала Анна, прекрасно зная, что он имеет в виду.

– Дело в деньгах? Сколько нам нужно денег? Я уже договорился в одном клубе… – начал было он, но Анна только помотала головой.

– Не волнуйся. Сколько сможешь заработать, столько и хорошо, – заверила его она.

– Хочу, чтобы ты была счастлива. Ты счастлива? – в сотый раз спросил он.

– Да. А ты – ты счастлив? – Анна чувствовала, что буквально падает с ног от усталости. Это была длинная неделя.

– Yes, – кивнул он, подхватил Анну на руки и понес, потащил в супружескую спальню. – Sure, I am![7]

Если бы на то была его воля, он бы и вовсе не выпускал Анну из их спальни, с их необитаемого острова – так и держал бы, обнаженную, босую, с распущенными волосами. Кормил бы с руки, приносил бы ей воду. Любил бы ее так часто, как только мог. Но вместо этого ему доставались только жалкие остатки ее времени. И даже в эти короткие вечерние моменты, когда она оказывалась в его объятиях, была настолько уставшей, что отключалась через несколько минут после любви, стоило лишь ее светловолосой головке коснуться подушки.

Часть вторая Вероятное неизбежно…

Правильно сделанный выбор только добавляет желания послать все к чертовой матери.

Нежданчик

Холода с севера пришли раньше, чем москвичи рассчитывали и были готовы их принять. Когда зима может продлиться больше полугода, с этим не так просто смириться. Больше всего раздражала шапка. Олеся никак не могла заставить себя ее носить, хотя Померанцев и пытался нацепить шапку на нее всеми возможными средствами.

– У тебя не так много мозгов, чтобы рисковать ими, – смеялся он, глядя, как Олеся кривится своему отражению в зеркале. Цветастая вязаная шапка с двумя помпонами, может, и была ей к лицу, но бесила и раздражала.

– Тебе хорошо, у тебя нет прически, – ворчала Олеся.

– Не согласен! У меня есть прическа. – И Померанцев указывал на короткую стрижку, которую недавно сделал и которая не нравилась ей.

– Этой твоей прическе не повредит, если даже по ней танк проедет! – возмутилась Олеся.

– И ты сможешь переуложиться, когда доберешься до студии, – успокоил ее он. Олеся уже вторую неделю вела программу на одном из очень кабельных каналов. Настолько кабельных, что никто никогда не слышал об этом канале, кроме жителей конкретно Орехово-Борисова, где, собственно, и был профинансирован из средств бюджета этот маленький и как бы молодежный канал. Единственное, ради чего Олеся вообще согласилась мотаться туда, считай, каждый день, да еще теперь по холоду и в шапке, – это чтобы добавить в свое резюме пункт «телеведущая».

– Ладно, я пошла, – фыркнула она, намереваясь стянуть эту ужасную штуку со своей головы, как только пересечет двор дома и скроется из зоны видимости своего мужа. Однако стоило завернуть за угол, как раздался звонок. Это был Померанцев с требованием не снимать шапку.

– И не собиралась! – возмутилась Олеся, хотя шапка уже была у нее в руках.

– Надень обратно, ради меня, да? – Голос Максима был мягким, но настойчивым. – Я узнаю, если ты этого не сделаешь.

– Как? – вытаращилась Олеся, оглядываясь вокруг себя.

– Неважно, – и отключился. Она вздохнула и нацепила шапку. Черт с ней, пусть и не будет прически. Никто все равно не смотрит этот «Молодежный вестник» Орехово-Борисова. Телефон в кармане снова завибрировал и запел. Олеся раздраженно вытащила его из кармана и, не глядя, рявкнула:

– Что? Я надела эту чертову шапку!

– Очень рад за тебя! – после некоторой паузы ответил не слишком-то знакомый мужской голос. Затем Олеся услышала вполне знакомый смешок.

– Шебякин? – Она оторвала аппарат от уха и посмотрела на номер. Незнакомый. Новый?