Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины

– А это будет законно? – спросила Женя, для которой даже прохождение куда-либо без очереди всегда было чем-то из ряда вон, преступлением, за которым неминуемо последует наказание. Хотя бы в виде криков людей в этой самой очереди. Когда Женя выбирала себе профессию, она искала такую, где бы ей пришлось иметь дело в основном с цифрами и компьютерным экраном, нежели с людьми, так как она старалась избегать конфликтов в любых их формах. Ее желание нравиться всем и быть хорошей девочкой иногда доходило до абсурда, но что поделаешь. Воспитание. Мама.

– Что будет законно? – лениво поинтересовался Померанцев, которого уж вообще непонятно что сюда принесло. Без него бы обошлись. Уж Нонна пыталась испепелить его взглядом, но Померанцев на это только поинтересовался, не одолжить ли ей «Визину» – что-то глаза раскраснелись. Да и мешки под глазами, тоже нехороший признак. Надо больше отдыхать и не давать негативным эмоциям прорываться наружу.

– Ну что, их вот так поженят, без очереди? – Женя спросила и немного осела, став словно чуть ниже. Померанцев усмехнулся и заверил ее, что сам акт гражданского состояния будет самым что ни на есть настоящим, а то, что вне списка, так на это адвокаты и нужны.

– А почему так долго? – спросила Нонна, которую так и подмывало ворчать, неважно о чем, главное, чтобы на Померанцева.

– Долго мы ждали, пока Анна прическу доделает, – влезла Олеся, пытаясь нейтрализовать Нонну. И без нее хватало проблем. Матгемейн держал свою Анну за руку и стоял у стеночки так смирно, так недвижимо, что становилось даже жаль – черт его знает, что сейчас творится в его ирландской голове.

– А ты в день нашей свадьбы домой пришла без прически, – заметил вдруг Померанцев, неожиданно оживившись. – Не стала делать?

– А я как чувствовала, что ты не придешь, – пробормотала Олеся после невольной паузы. Что отвечать. План был – отстреляться на прослушивании, затем переодеться, сделать прическу у Анны и потом прийти в загс. План был – план сплыл, а Померанцев ничего такого тогда не заметил.

– Чувствовала, значит? – кивнул он, задумчиво посмотрев на нее. – Всегда приятно, когда твоя девушка тебя хорошо знает.

– А ты не пришел! – возмущенно напомнила вдруг ему Нонна, найдя наконец идеальный повод прицепиться к Померанцеву.

– А это не твое дело, дорогая Нонна, – холодно, сквозь зубы процедил Померанцев, не сводя взгляда при этом с Олеси.

– Конечно, это не мое дело, – кивнула Нонна, полная искреннего и неподдельного (и такого своевременного) сострадания к травме своей хорошей подруги. Проблема была только в том, что Нонне не было известно второй части этой драматической истории. О том, что Олеся сама не явилась в загс, Нонне решили не говорить – на всякий случай. Она была хорошей подругой, но порой становилась непредсказуемой. Особенно когда была уверена, что действует в чьих-то интересах и знает, как будет лучше.

– Конечно, не твое, – еще раз кивнул Померанцев, а Олеся встрепенулась с облегчением, увидев, как к ним направляется адвокат.

– Паспорта, – коротко бросил тот тихим голосом, каким говорит человек, привыкший к тому, что все его распоряжения выполняются беспрекословно. Анна тут же вытащила оба паспорта: свой – новенький, нетронутый, почти никогда не использующийся, и Матгемейна – потрепанный, перелетевший тысячи миль.

– Скоро вызовут, – заверил их адвокат и ушел. Олеся и Померанцев смотрели друг на друга, а Анна покраснела и заволновалась.

– Ты была в тот вечер в одежде для прослушивания. Забавно, что мне это только сейчас в голову пришло! – Померанцев выглядел удивленным, даже пораженным. Он запустил ладони в волосы и вдруг криво усмехнулся.

– Для какого прослушивания? – спросила Нонна, ненавидящая, когда она оказывалась явно не в курсе чего-то важного.

– Ты была в тех черных джинсах и рваной майке. Ты была ужасно накрашена. Как же я не подумал! Ты туда ходила, да? Несмотря на то, что я запретил тебе!

– Я плевать хотела на то, что ты мне запретил, – внезапно прорвало Олесю. – Я – актриса.

– И что, тебе дали эту роль? Нет? Что, забыла там с кем-то переспать? – Померанцев говорил спокойно и негромко, так что с противоположной стороны коридора слышно не было, зато Анне и остальным было прекрасно слышно.

– Прекрати ее мучать! – рявкнула Нонна, и уж это услышали все.

– Пусть она сама меня попросит, – улыбнулся он ей, и улыбка была та самая – полная презрения и превосходства. Нонна была для Померанцева не больше чем пустой надоедливый шум в эфире. Максим повернулся к Олесе, а та только побледнела и перебросилась с Анной перепуганным взором. Нужно было быть очень осторожной. Нужно не ляпнуть чего-то лишнего, в то время как ляпнуть ой как хочется. Чтобы сбить эту невыносимую улыбку с его красивого лица.

– What’s going on?[4] – Даже Матгемейн заволновался, больше реагируя на взбешенное лицо Нонны, чем на тихую речь Максима.