Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины

– Я могу схватить воспаление легких, – ответила Олеся, глядя на то, как Максим устраивает своеобразное ложе из куртки и ее плаща.

– Это ничего. Это мы вылечим. Значит, ты несчастна?

– Рядом с тобой между счастьем и несчастьем нет никаких различий, – пожала Олеся своими обнаженными плечами. Потом протянула руки к своему мужу, провела ладонью по его груди. – Я люблю тебя, это факт.

– Это хорошо, – прошептал он и склонился над ней. Вспышки света ослепляли Олесю, и город шумел далеко внизу. Никому не было дела до сумасшедшей парочки, занимающейся сексом на крыше. У всех хватало своих проблем. Люди бежали по улице, лишь краешком глаза отслеживая информационный поток, изливающийся на них со всех рекламных щитов, со стендов и вывесок, из всех витрин. Информация не достигала мозга, сваливалась сразу в подсознание, заставляя случайных прохожих испытывать необъяснимые приливы голода, желание купить платье или… найти кого-нибудь для сегодняшнего вечера. Реклама – двигатель торговли – работала в центре города лучше, чем где бы то ни было. Через какое-то время Максим завернул дрожащую от холода Олесю в куртку и увел вниз, в кафе, где подавали прекрасные бисквиты. Он поил ее горячим чаем, смеялся и шептал на ушко слова, от которых Олеся вспыхивала и становилась бордовой от смущения. Если бы он мог быть таким всегда…

– Значит, ты думаешь, тебе дадут эту роль?

– Какую роль? – не сразу поняла Олеся.

– Тебе сегодня позвонили. Что это будет? – посерьезнел Максим. – Я, знаешь ли, с трудом перенес твой «Крэйзи тим».

– Это… это детективный сериал. Еще ничего не известно. Они меня еще не утвердили. Просто позвали на второе прослушивание. Иногда дело доходит до третьего и четвертого, и все равно потом роль отдают кому-то еще.

– Думаешь, есть надежда, что тебе все же откажут? – улыбнулся Максим и протянул Олесе ложку, полную ванильного крема. Она послушно открыла рот и позволила себя покормить. Затем вытерла губы салфеткой, улыбнулась и кивнула.

– Да, дорогой. Надежда есть.

Я не червонец, чтобы всем нравиться

Стены кабинета не были белыми, какими часто бывают стены в городских поликлиниках, они были выкрашены в нежно-голубой цвет. Причем сделано это было, по-видимому, не так давно: ни пятен, ни шероховатостей, ремонт все еще сиял своей новизной. Кресло, в котором Женя сидела, было удобным, а напротив по телевизору показывали «Модный приговор». Все это умиротворяло, как и тот факт, что была суббота, а медицинский центр при этом работал как ни в чем не бывало. Денег, конечно, было жаль. Особенно сейчас, когда Женин начальник Малюта (бывший мужчина ее мечты, а теперь мужчина из ее самых страшных кошмаров) борется за то, чтобы уволить Женю из фирмы хоть под каким-нибудь предлогом. И при этом он еще не в курсе, что Женя беременна.

Несколько дней назад Женя попыталась посетить городскую клинику, что кончилось для нее очередным конфликтом на работе и стрессом прямо в клинике. Она пришла туда – наивная чукотская девушка, уверенная в том, что хотя бы тут к беременным женщинам будет особое отношение. В принципе оно тут как раз было, да только не такое, на какое она рассчитывала.

Беременных в холле перед кабинетами было пруд пруди, и рейтинг тут составлялся определенно по размеру живота. Чем больше живот, тем уважительнее отношение остальных. Чем меньше срок, тем презрительнее на тебя смотрят женщины, оккупировавшие скамейки, коих было совсем немного. Что-то очень близкое к армейским понятиям. Уважают всегда тех, кто ближе к дембелю. Худенькой и бледной, практически плоской в области живота Жене до дембеля было еще очень далеко.

Как, впрочем, и ее Ванюшке. Женя заняла очередь и пристроилась в уголке около стенки, поминутно поглядывая на часы. Ей нужно было успеть пройти этот осмотр за обеденный перерыв, но надежды на это были так себе. Ноль, минус один. Женя попыталась вспомнить Ванюшкино лицо, но вышел только целый образ – джинсы, кожаный шнурок вокруг патлатой головы, невыносимо обаятельная улыбка, кеды. Ванюшка уже не был таким, и Женя прекрасно знала это: сама провожала его в армию, целовала его в смешной, обритый затылок. Но помнила его другим. Помнила с трудом.