ВПЛАМ: Хроники бессмертного суицидника

[Сергей: Ах... Сегодня я передумал… Быть бессмертным – значит возвышаться над всеми смертными... Разве это не истинный показатель силы и превосходства?]

[Верфиниций: Я… Я…]

[Сергей: Верфиниций… Ты же тоже смотришь на смертных свысока, считаешь их жалкими букашками, как бы это клишировано не звучало, и считаешь что все они так или иначе, сдохнут и навсегда сотрутся из этого мира, встречаясь лишь жалкими упоминаниями в песнях какого-нибудь барда, да и то один на миллион…]

[Верфиниций: …]

[Сергей: Хватит строить из себя обиженного и покинутого изгоя… Мы с тобой победители этой жизни, ведь у нас её не отнять…]

[Верфиниций: Я… Я вас понял, Ваше Величество…]

[Сергей: В таком случае, прощай.]

[Верфиниций: Прощайте…]

И такой же молниеносной вспышкой император выскочил в уже выбитое окно и понёсся в сторону заснеженных пустошей Империи, где до сих пор его в кровати ждала Луиза.

24. Лона хаоса

[Циллиана: …]

Когда полуживой Тавагото вернулся в гостиницу, внутри не осталось так уж много гостей, Мун спокойно мылась в своей комнатке, а Верфиниций отлучился непонятно куда на ночь глядя.

[Циллиана: …]

На своём прежнем месте была только белокурая худощавая девушка со слегка выпячивающими передними зубами. До конца рабочего дня Циллианы оставалась буквально пара минут – никто пиво не заказывал, да и подносы все были разнесены, но она всё равно оставалась на своём посту, изредка озирая всё помещение.

[Циллиана: …]

Как раз в один из таких моментов, серые очи девушки встретились с глазами какого-то мужчины, сидящего в уголке, но он тут же отвернулся.

[Циллиана: …]

Не скажешь, что она была такой уж некрасивой – наоборот даже очень привлекательной. Посетителям она понравилась с первых дней, некоторые даже на полном серьёзе начали ходить сюда исключительно из-за её присутствия.

Тем не менее, никто из них и не думал о каких-либо отношениях с ней. Она всё ещё оставалась пустопузкой, и секс был для неё буквально смертельным.

Контрацепцию в этом мире ещё не придумали, а роды бы девушка попросту не пережила.

[Циллиана: …]

Тема это, конечно, щепетильная, но любому человеку так или иначе нужно удовольствие, иначе его жизнь становится серой и скучной (да и заканчивается она чаще всего на петле). Кто-то находит его в плотских утехах, кто-то в выпивке, кто-то в драках, но…

В чём же его находит Циллиана?

[Циллиана: …]

На старых настенных часах стукнуло ровно десять вечера, и девушка с облегчённым вздохом выдохнула полную грудь и, медленно сняв фартук, отправилась на кухню.

Здесь не было ничего особенного: котёл, сковородки, камины, развешенные травы и специи, сложенные в стопочку куски мяса и рыбы. В любом случае, больше всего Циллиану интересовала куртка, висящая на крючке, предназначенном для мяса.

[Циллиана: …]

Девушка сняла свой пуховичок со стены и, просунув внутрь руки, направилась к чёрному выходу, ведущему в торец здания.

[Циллиана: …]

Метель немножко поутихла – в небе даже немного показалось неясное мыльное очертание белобокой луны. Снег после ветра распластался странными узорчатыми коврами, изуродованными мелкими шершавыми складками.

[Циллиана: …]

Из-под девичьих губ тут же вырвался горячий пар, устремившийся крохотным облачком в гигантскую морозную высь.

[Циллиана: …]

Циллиана решила сперва зайти в одно очень интересное место, находящее буквально в нескольких сотнях метров от гостиницы.

[Циллиана: …]

Шурша сапожками по снегу, девушка обогнула пару сугробов и, наконец, дотопала до пункта назначения.

[Циллиана: …]

Это был бордель.

[Циллиана: …]

Девушка ступила на деревянный поход и, стукнув пару раз каблуками и носками по углам ступеней, дабы стряхнуть прилипший снег, открыла дверь и прошла внутрь.

[Циллиана: …]

[???: Циллечка, сно-о-ова ты здесь! Проходи, дорогая, она скора выйдет. Может даже и обслужит тебя по полной программе.]

[Циллиана: Здравствуйте. Я, к счастью, в ваших услугах не нуждаюсь.]

[???: И зря, дорогушечка, женское сердце по-настоящему может согреть только такое же женское.]

Слегка похихикивая, вошедшей девушке подмигнула довольно старая мадам с уложенными в чепчик чёрно-седоватыми волосами. У неё были неясные карие глаза, уже опухший нос и в меру обрюзгшее лицо в силу возраста.

Звали её Мадам Мафель, и она являлась непосредственной начальницей этого борделя. Она не в первый раз встречала в стенах своего заведения Циллиану, каждый раз пытаясь втюхать ей всё одну и ту же идею о лесбийском сексе, который для белокурой девушки, и правда, был не опасен.

[Мафель: Я тебя увер-р-ряю, милочка-а! Не первая пустопузка ты у меня – все теперь на постоянной основе ходят, потому как нет большего блаженства. Ты подумай, все остальные бабы вынуждены с мужиками спать – кто их слушать будет, да и скажет она: «С женщиной ложе хочу разделить», так ей муж, наверняка, затрещину даст, так как скотины эти мужики, самые настоящие… А ты, Циллечка, свободная, как Вифрийский ветер: делай, что хочешь, спи, с кем хочешь… Всё у тебя чудненько.]

[Циллиана: Да не интересно мне это, Мадам Мафель.]