Вполне современные девочки

— Это правда: если ты хочешь только секса, то единственным значащим является игра, не так ли? На званом обеде ты сидишь с каким-либо парнем, который, без сомнения, принадлежит кому-то, а если ты уходишь домой с ним, то неизвестно, что ты получишь. Но если один из этих парней находится в подобном доме, ты можешь быть уверена в их способностях, ибо здесь все поставлено на поток. Поэтому, если ты выбираешь его и идешь к нему домой и затем находишь, что это не совсем то, чего ты хотела, то твоя очередь смеяться. Когда в следующий раз вы оба в том же доме для одиночек, именно ты подталкиваешь женщину рядом с тобой и говоришь: «Возьми его, но у него даже не стоит». И ты ухмыляешься и хихикаешь. Это как раз то, что делают мужчины уже многие века. И кроме этого, у него будет прекрасное нижнее белье, свежевыбритое лицо, только что вымытое, благоухающее тело. Он весь крепкий и накачанный, и выглядит как на рекламном щите: «Я горяч, я сексуален, я необыкновенный. Попробуй меня». А что получает замужняя женщина, ложась в постель? Невыбритое лицо, вчерашний душ и слабый член. И кроме того, мужья всегда думают, что делают тебе одолжение. Джо всегда вел себя так, как будто он дарил мне необыкновенный подарок. И даже не заботился, приятно мне это или нет. Вне этого ты получаешь больше равенства. Он готов сделать тебе приятное.

Я видела разной Джейн Вилсон Тайсон но то, что я увидела сейчас, мне не очень понравилось. Но я надеялась, что скоро у нее будет новый образ, чтобы я могла сравнить с предыдущими и выбрать.

— А как же мама? — спросила я. — Что она говорит обо всем этом или ты ей не сказала?

Глаза Джейн округлились в предвкушении того, что она собиралась сказать.

— О, неужели я тебе не говорила о маме ничего? В последнее время она не обращает на меня никакого внимания. У нее появился любовник. Один из моих далласских адвокатов. Ему около шестидесяти пяти лет, но он очень симпатичный и богатый. Он глаз не отводит от матери. Он говорит, что устал от потаскушек… именно так он и говорит… и он уважает женщину, которая не только красива, но и самостоятельна. Кроме того, мама раньше тоже была связана с юриспруденцией, поэтому у них есть что-то общее. Ну, так или иначе, Дьюк, так его зовут, имеет свой собственный самолет и ранчо недалеко от Далласа, и возит маму туда и обратно. И самое удивительное, что мама от него без ума. Она говорит, что ей хочется избавить его от нездоровой ковбойской еды и угостить полезными калифорнийскими салатами. Я думаю, что мама уже мысленно репетирует роль хозяйки на этом ранчо в Далласе и видоизменяет его. И будет так, как в старые добрые времена в Тенафлай, но только в техасском стиле. А знаешь ли ты, что она сказала мне? «Послушай Джейн. И посмотри, что может случиться с женщиной, когда она не позволяет себе расслабиться и унывать, когда она бодра и держит себя в состоянии готовности», — Джейн понизила голос и проговорила: — горяча и готова.

Мы обе рассмеялись, и я подумала: «О боже! Жизнь — это кино. Нет, не кино, а мыльная опера».

Я видела Джесику изредка и не задавала ей больше вопросов, что происходит с ее сценарием. Я так долго сочувствовала ей и давала советы, но все напрасно. А сейчас у меня свой собственный сценарий и своя навязчивая идея. Она совсем не упоминала Криса, и я предположила, что она с ним сейчас не видится, так же, как и с Грегом. Я же знала, что он сейчас очень занят на съемках. Они пытаются отснять все эпизоды, в которых не участвует Сесиллия, так как она все еще находится в институте Перси в Пальм-Спрингсе.

70

Сесиллия равнодушно сидела в прекрасно оборудованной комнате санатория в ожидании того, когда Гард заберет ее домой. Она уже не хотела ни кока-колы, ни вина, ни сигарет — ничего, даже славы. У нее было лишь одно заветное желание — держаться подальше от Гарда и его пистолета. Ее единственным чувством был ужас.

Гард ни разу не приезжал повидать ее с того дня, как привез к Черси, чтобы тот вновь восстановил ее физическое равновесие. Она же хотела лишь одного — найти в себе силы воспрепятствовать этому, чтобы он ни за что и никогда не вернулся к ней. И она думала только об этом.

Итак, однажды ночью, когда сестра Барри принесла ей успокоительное и дала стакан воды, чтобы запить его — в Институте Черси не пользовались маленькими бумажными стаканами — она сломала стакан о металлическую подставку и поднесла обломок к щеке, чтобы разрезать ее от скулы до подбородка. Но перед тем, как сделать это, она заколебалась… Ей не удалось сделать это. Сестра Барри схватила ее за запястье и давила на него до тех пор, пока Сесиллия не выронила сломанный стакан и не зарыдала, бормоча что-то о пистолете.