Впусти меня

Рогер внимательно изучил шесть самокруток, лежавших в портсигаре, и со словами «О, готовые, ништяк» взял себе самую толстую и зажал ее между двумя тонкими пальцами.

Преббе поморщился, отчего стал похож на старикашек из «Маппет-шоу».

– В лежалых кайфа нет.

Джимми пододвинул портсигар ближе, ответил:

– Хорош ломаться, как целка. Я их час назад забил. Это тебе не марокканское говно, которое ты куришь. Мощняк!

Преббе запыхтел и взял самокрутку, прикурив от Рогера.

Йонни посмотрел на своего брата. Лицо Джимми резким силуэтом выделялось на фоне освещенного перрона метро. Йонни им восхищался, размышляя, сможет ли он сам когда-нибудь стать настолько крутым, чтобы говорить так Преббе: «Ломаешься, как целка».

Джимми тоже взял одну, прикурил. Скрученная папиросная бумага затлела. Он сделал глубокую затяжку, и Йонни окружил сладковатый запах, которым вечно пахла одежда брата.

Они немного покурили в тишине. Потом Рогер предложил косяк Йонни:

– Дунешь?

Йонни уже протянул было руку, но Джимми стукнул Рогера по плечу:

– Идиот. Хочешь, чтобы он таким, как ты, вырос?

– А что, было бы неплохо.

– Для тебя, может, неплохо. А для него – плохо.

Рогер пожал плечами и убрал косяк.

Когда они докурили, часы показывали половину седьмого. Джимми заговорил, нарочито артикулируя, будто каждое слово, выходившее из его рта, было сложным архитектурным сооружением.

– Короче. Это Йонни. Мой братан.

Рогер и Преббе понимающе кивнули. Джимми неловким движением взял Йонни за подбородок, повернув лицо в профиль к приятелям.

– Видали ухо? Тот ублюдок постарался. С которым мы сегодня побеседуем.

Рогер подошел, изучил ухо Йонни, причмокнул губами:

– Да, нехило он тебя.

– Экспертные мнения оставить при себе. Лучше слушайте сюда. Значит, так…

* * *

Решетка в коридоре между кирпичных стен была открыта. «Топ-топ» – выстукивали ботинки Оскара по полу, пока он шел ко входу в бассейн. Когда он открыл дверь, влажное тепло окутало его лицо и облако пара вырвалось в выстуженный коридор. Он поспешно вошел и закрыл дверь за собой.

Скинув ботинки, он прошел в раздевалку. Пусто. Из душевой доносились плеск воды и чей-то бас:

Bésame, bésame mucho.
Сото si fuera esta noche la última vez…

Физрук. Не снимая куртки, Оскар уселся на ближайшую скамью и принялся ждать. Вскоре пение и плеск прекратились, и физрук вышел из душевой кабины, обернув полотенце вокруг бедер. Грудь его оказалась заросшей черными кучерявыми волосами с легкой проседью. Оскару подумалось, что он выглядит как пришелец с другой планеты. Увидев его, Авила расплылся в широкой улыбке:

– Оскар! Значит, вылез из скорлупы!

Оскар кивнул:

– Там стало как-то… тесно.

Физрук засмеялся, почесал грудь – пальцы его исчезли в зарослях волос.

– Ты рано.

– Да, я хотел…

Оскар пожал плечами. Физрук перестал чесаться.

– Что хотел?

– Не знаю…

– Поговорить?

– Нет, я просто…

– А ну, покажись.

Физрук быстро подошел к Оскару, внимательно посмотрел ему в лицо, кивнул:

– Ага. О’кей.

– Что?

– Это был ты, – физрук указал пальцем на свои глаза, – я вижу. Бровницы горелые. Нет, как там их? Рес…

– Ресницы?

– Точно, ресницы! И тут, на волосах. Хм. Если не хочешь, чтобы кто-то знал, надо подстричь. Рес… ницы быстро растут. Понедельник – и все. Бензин?

– Денатурат.

Физрук негромко присвистнул и покачал головой:

– Очень опасно. Наверное, – физрук покрутил пальцем у его виска, – ты немножко сумасшедший. Не очень много. Чуть-чуть. Почему денатурат?

– Я… его нашел.

– Нашел? Где?

Оскар посмотрел в лицо учителя. Влажная глыба доброжелательности. И ему захотелось все рассказать. Все, от начала до конца. Он только не знал, с чего начать. Немного подождав, физрук сказал:

– Играть с огнем очень опасно. Может стать привычкой. Это нехороший метод. Гораздо лучше тренировка.

Оскар кивнул, и желание пропало. Физрук был свой человек, но он бы все равно не понял.

– Теперь переодевайся, и я покажу несколько приемов со штангой. О’кей?

Физрук повернулся, направляясь к спасательной будке. У дверей он остановился:

– И, Оскар… Ты не беспокоиться. Я никому не сказать, если ты не хочешь. Хорошо? После тренировки еще говорим.

Оскар переоделся. Когда он был готов, вошли Патрик и Хассе, два парня из шестого «А». Они поздоровались, но Оскару показалось, что они как-то уж слишком пристально на него смотрели, а когда он вышел в зал, тут же начали перешептываться за его спиной.

Оскар почувствовал себя несчастным. Он уже пожалел, что пришел. Но вскоре появился физрук, переодетый в футболку и шорты, и показал, как лучше держать штангу, фиксируя ее кончиками пальцев, и Оскар поднял целых двадцать восемь кило – на два килограмма больше, чем в прошлый раз. Физрук записал новый рекорд в свой журнал.

Вскоре появились остальные, в том числе Микке. Он улыбнулся своей многозначительной улыбкой, по которой сложно было понять: то ли он вот-вот вручит тебе подарок, то ли сделает какую-нибудь пакость.

Последнее предположение оказалось куда более верным, хотя Микке и сам еще не понимал, до какой степени.