Впусти меня

Гёста, казалось, его не слышал, но к стулу подошел. Он был одет в изрядно поношенный костюм с жилеткой и бабочкой. Влажные волосы были зачесаны назад. Кроме того, от него страшно воняло. Мочой, мочой и еще раз мочой. На открытом воздухе запах был весьма ощутим, но переносим; здесь же, в тепле, от Гёсты так несло застарелой мочой, что приходилось дышать через рот.

Все мужики, включая Моргана, напряглись, изо всех сил пытаясь скрыть свои обонятельные впечатления. Официант подошел к их столику, принюхавшись, замешкался и спросил:

– Что-нибудь… желаете?

Гёста покачал головой, даже не взглянув на официанта. Официант вскинул брови, но Ларри махнул ему рукой: ничего, мы сейчас с ним разберемся. Официант удалился, и Ларри положил руку Гёсте на плечо:

– Чему обязаны?

Гёста прокашлялся и, уставившись в пол, ответил:

– Юкке.

– Что Юкке?

– Он мертв.

Ларри услышал, как Лакке ахнул у него за спиной. Его рука по-прежнему покоилась на плече Гёсты. Похоже, он нуждался в поддержке.

– Откуда ты знаешь?

– Я все видел. Как это произошло. Его убили.

– Когда?

– В субботу. Вечером.

Ларри убрал руку.

– В субботу?! Но… ты сообщил в полицию?

Гёста покачал головой:

– Я не смог. Да и вообще… я ничего толком не видел. Но знаю.

Лакке уронил лицо в ладони, прошептал:

– Я знал, я знал!

Гёста начал рассказывать. Про ребенка, разбившего камнем фонарь у моста, а потом спрятавшегося под ним. Про Юкке, вошедшего под мост и так и не вышедшего. Контур тела на пожухлой листве на следующее утро.

К тому времени, как он закончил свой рассказ, официант уже успел сделать несколько яростных знаков Ларри, указывая то на Гёсту, то на дверь. Ларри положил руку Гёсте на рукав:

– Может, сходим туда и посмотрим?

Гёста кивнул, и они встали из-за стола. Морган залпом допил остатки своего пива и ухмыльнулся Карлссону, который взял газету и, как обычно, запихнул ее в карман пальто, жлоб чертов.

Только Лакке сидел неподвижно, играясь обломками зубочисток, рассыпанными на столе. Ларри наклонился к нему:

– Ты идешь?

– Я знал. Я чувствовал.

– Ладно, ладно. Ты идешь или нет?

– Да. Идите. Я догоню.

Когда они вышли на морозный вечерний воздух, Гёста немного пришел в себя и понесся с такой скоростью, что Ларри попросил его сбавить темп, иначе сердце не выдерживало. Карлссон и Морган шли бок о бок позади них; Морган выжидал момента, когда Карлссон сморозит какую-нибудь глупость, чтобы можно было на него наехать. Но даже Карлссон был погружен в раздумья.

Разбитый фонарь уже починили, и под мостом было относительно светло. Они стояли, столпившись вокруг Гёсты, и слушали, как он повторяет свой рассказ, тыкая пальцем в листья и притоптывая окоченевшими ногами, чтобы согреться, – проблемы с кровообращением. Из-за топота под мостом гуляло эхо, будто поблизости маршировал полк солдат. Когда Гёста закончил, Карлссон произнес:

– По правде сказать, доказательств-то никаких нет…

Морган только этого и ждал.

– Черт, ты что, не слышал, что он сказал? Или ты думаешь, что он врет?

– Нет, – ответил Карлссон таким тоном, будто разговаривал с ребенком, – но вряд ли полиция поверит ему на слово, если мы не сможем предоставить каких-либо доказательств.

– Но он же свидетель!

–И ты считаешь, что этого достаточно?

Ларри махнул рукой, указывая на гору листьев:

– Куда делось тело, вот в чем вопрос. Если все действительно было так, как он говорит.

Лакке быстро шел по аллее парка. Приблизившись к Гёсте, он указал на землю:

– Здесь?

Гёста кивнул. Лакке сунул руки в карманы и так застыл, разглядывая хаотично разбросанные листья, будто перед ним была головоломка, которую нужно решить. Под кожей его ходили желваки.

– Ну? Что скажете?

Ларри сделал пару шагов в его сторону.

– Лакке, мне очень жаль…

Одним движением руки Лакке отмахнулся от Ларри, не давая ему договорить.

– Я спрашиваю, что скажете? Поймаем мы ту сволочь, которая это сделала, или нет?

Все, кроме Лакке, отвели взгляд. Ларри хотел было сказать, что это сложно, почти невозможно, но осекся. В конце концов Морган прокашлялся, подошел к Лакке и положил руку ему на плечо:

– Поймаем, Лакке. Обязательно.

* * *

Томми перегнулся через перила и посмотрел вниз – вроде что-то поблескивает. Похоже на трофей Юных сурков из мультиков про Дональда Дака.

– О чем ты думаешь? – спросила мама.

– О Дональде Даке.

– Стаффан тебе не нравится, да?

– Да нет, он ничего.

– Правда?

Томми устремил взгляд в сторону центра. Разглядел красную неоновую букву «В», медленно вращавшуюся над городом. Веллингбю. Виктори.

– Он тебе пистолеты показывал?

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто так. Показывал?

– Не понимаю, о чем ты.

– А что тут непонятного-то? Открыл сейф, достал пистолеты, показал. Показывал или нет?

– Ну, показывал, и что?

– Когда?

Мама стряхнула с блузки невидимую пылинку, потерла руками плечи:

– Что-то холодно.

– Ты о папе вспоминаешь?

– Да, все время.

– Все время?

Мама вздохнула, наклонила голову, пытаясь заглянуть ему в глаза:

– К чему ты клонишь?

– К чему ты клонишь?

Она накрыла ладонью его руку, лежавшую на перилах.

– Пойдешь завтра со мной к папе?

– Завтра?

– Да. Завтра же День Всех Святых.