Впусти меня

Уже стемнело, и, спустившись к зданию школы, он заколебался. Оглядевшись, он разгреб снег ногой и нашел под ним камень размером с кулак. Лакке выковырял его и положил в карман, зажав камень в руке. Не то чтобы он надеялся, что это спасет его от оборотня, но тяжесть и прохлада камня в кармане несколько успокаивали.

Он опрашивал жильцов по дворам, но это не принесло никаких результатов, только вызвало подозрения у родителей, лепивших снеговиков со своими детьми, — что за пьяный мужик?

Когда он открыл рот, чтобы заговорить с женщиной, выбивавшей ковры на улице, он вдруг понял, как странно его поведение должно смотреться со стороны. Женщина приостановила работу и обернулась к нему, выставив выбивалку перед собой, как оружие.

— Простите, — начал Лакке. — Я только хотел спросить... Я разыскиваю девочку...

— Да?

М-да. Теперь он и сам услышал, как это звучит, и от этого еще больше смутился.

— Дело в том, что она... пропала. Может, ее здесь видели?

— Это ваш ребенок?

— Нет, но...

Не считая пары подростков, он больше не пытался заговаривать с людьми на улице. По крайней мере, с теми, кого не знал в лицо. Он встретил несколько знакомых, но они ничего не видели. Ищите да обрящете, ага. Только неплохо бы как минимум знать, чего ищешь.

Он спустился к аллее возле школы, бросил взгляд на мост Юкке.

Вчерашние газеты раздули из этого дела целую шумиху, в основном, конечно, из-за кошмарной истории с телом. Убитый алкаш сам по себе большого интереса не представлял, но столпившиеся вокруг дети, пожарные, вырубавшие тело из льда, и прочие смачные подробности были лакомым кусочком для прессы. Рядом с текстом красовалась паспортная фотография Юкке, на которой он смахивал по меньшей мере на серийного убийцу.

Лакке миновал мрачный кирпичный фасад школы Блакеберга с его крутой широкой лестницей, напоминавшей вход в министерство юстиции или в ад. Снизу на стене кто-то вывел краской «Iron Maiden», уж что бы это ни значило. Может, группа какая.

Пройдя мимо автостоянки, он вышел на Бьёрнсонсгатан. Обычно он срезал путь за школой, но там было... темно. Он мог легко представить себе нечисть, затаившуюся в темноте. Он взглянул на кроны высоких сосен, выстроившихся вдоль дороги. Что-то чернело в листве. Наверное, птичьи гнезда.

Дело было не только в том, как это существо выглядело, — но в самом нападении. Возможно — возможно,— он мог бы допустить, что клыки и когти имели какое-то рациональное объяснение, если бы не тот прыжок с дерева. Прежде чем отнести Виржинию домой, он поднял голову и изучил дерево. Ветка, откуда, по всей видимости, спрыгнула эта дрянь, располагалась метрах в пяти над землей.

Сигануть с пятиметровой высоты кому-то на спину! Что ж, если ко всем прочим «рациональным» объяснениям добавить еще «цирковой артист», тогда пожалуй. Но все вместе не лезло ни в какие ворота, как и его слова, брошенные Виржинии, о которых он теперь сожалел.

Вот черт!

Он вытащил конфеты из штанов. А вдруг они растаяли? Он потряс коробку, прислушался. Вроде нет. Конфеты постукивали внутри, значит, шоколад не слипся. Лакке продолжил путь по Бьёрнсонсгатан, мимо магазина «ИКА», держа коробку в руке.

«Измельченные томаты. Три банки — 5 крон».

И ведь всего шесть дней назад...

Лакке по-прежнему сжимал камень в кармане. Он посмотрел на вывеску, представил себе, как рука Виржинии выводит крупные ровные буквы. Ну хоть сегодня-то она должна остаться дома? Впрочем, притащиться на работу, не дожидаясь, пока свернется кровь, — это вполне в ее духе.

Подойдя к нужному подъезду, он посмотрел на ее окна. Темно. Может, она у дочери? Ладно, если ее нет, он оставит конфеты на дверной ручке. В подъезде стояла темнота — хоть глаз выколи. Волосы на загривке встали дыбом.

Девочка!

Он застыл на несколько секунд, затем бросился к светящейся красным кнопке выключателя, нажал ее тыльной стороной руки, сжимавшей коробку конфет. Второй рукой он лихорадочно стискивал камень.

Послышался щелчок реле в подвале, и в доме зажегся свет. Пусто. Подъезд как подъезд. Желтая бетонная лестница в разводах, похожих на следы блевотины. Деревянные двери. Он сделал пару глубоких вдохов и начал подниматься по лестнице.

Только сейчас Лакке почувствовал, как же он устал. Виржиния жила на последнем этаже трехэтажного дома, и он еле волок ноги, будто вместо ног у него были две бесчувственные деревяшки на шарнирах. Он надеялся, что Виржиния дома, что с ней все в порядке и что он сможет опуститься в кожаное кресло и просто отдохнуть там, где ему сейчас хотелось быть больше всего на свете. Он выпустил из рук камень и нажал кнопку звонка. Подождал. Позвонил еще раз.

Он уже начал пристраивать коробку на дверной ручке, как вдруг из квартиры донеслись тихие шаги. Он отошел от двери. Шаги прекратились. Она стояла по ту сторону двери.

— Кто?

Никогда, никогда раньше она не спрашивала, кто там. Он звонил в дверь, топ-топ — слышались ее шаги, и дверь распахивалась. Входи, входи! Он прокашлялся:

— Это я.

Пауза. Он действительно слышит ее дыхание или это только кажется?

— Ты что-то хотел?