Впусти меня

Оскар неподвижно сидел на лестнице. Разочарование камнем оседало в животе. Внезапно он почувствовал себя очень-очень усталым. Он медленно поднялся и начал спускаться по лестнице. На полпути вниз ему вдруг пришла идея. Глупая, но попробовать стоило. Он снова вернулся к ее двери и, чередуя длинные сигналы с короткими, вызвонил ее имя морзянкой.

Короткий звонок. Пауза. Короткий, длинный, короткий, короткий. Пауза. Короткий, короткий.

Э-Л-И

Подождал. С той стороны не доносилось ни звука. Он повернулся, собираясь уходить, как вдруг услышал ее голос:

— Оскар? Это ты?

Она! Несмотря ни на что, радость ракетой взорвалась в его груди, и он, не сдержавшись, громко выкрикнул:

— Да!

*

Чтобы чем-нибудь себя занять, Мод Карлберг принесла из кабинета за стойкой чашку кофе и села в своем темном закутке. Ее смена закончилась еще час назад, но полиция просила ее задержаться.

Двое мужчин в штатском водили кисточками с каким-то порошком по полу, там, где прошла босая девочка.

Полицейский, расспрашивавший Мод о девочке — что она говорила, что делала, как выглядела, — вел себя странно. Мод все время различала в его голосе упрек, будто она что-то сделала не так. Но откуда же ей было знать?

Хенрик, один из охранников, чья смена часто совпадала с ее дежурством, подошел к стойке и указал на чашку кофе:

— Это мне?

— Если хочешь.

Хенрик взял кофе, отхлебнул и оглядел вестибюль. Помимо тех, с кисточками, здесь был еще один полицейский в форме, общавшийся с водителем такси.

— У нас сегодня аншлаг.

— Ничего не понимаю. Как она могла туда забраться?!

— Не знаю. Они как раз сейчас это выясняют. Похоже, вскарабкалась по стене.

— Но это же невозможно!

— В том-то и дело.

Хенрик вытащил из кармана пакетик с лакричными конфетами в форме корабликов и протянул ей. Когда Мод покачала головой, Хенрик взял три штуки, запихнул их в рот и смущенно пожал плечами:

— Бросил курить. Набрал четыре килограмма за две недели, — он поморщился. — Да, видела бы ты его…

— Кого — маньяка?

— Ага. Всю стену кровью заляпал… и это лицо. Нет, уж если кончать жизнь самоубийством, то только таблетки. А прикинь, работать патологоанатомом. Все время…

— Хенрик?

— Что?

— Может хватит, а?

*

Эли стояла в дверном проеме. Оскар сидел на лестнице. В одной руке он сжимал ручку сумки, будто в любой момент собираясь уйти. Эли заправила длинную прядь за ухо. Вид у нее был совершенно здоровый. Маленькая, неуверенная в себе девочка. Она посмотрела на свои руки, тихо спросила:

— Ну, ты идешь?

— Да.

Эли почти незаметно кивнула, сцепив руки замком. Оскар продолжал сидеть.

— Можно… мне войти?

— Да.

И тут на него что-то нашло.

— Скажи, что мне можно войти.

Эли подняла голову, хотела что-то сказать, но промолчала. Потянула на себя дверь, будто собираясь ее закрыть, остановилась. Потоптавшись босыми ногами, она произнесла:

— Входи.

Она повернулась и ушла вглубь квартиры. Оскар проследовал за ней, закрыв за собой дверь. Он поставил сумку в прихожей, снял куртку и повесил ее на пустую вешалку.

Эли стояла в дверях в гостиную, уронив руки. На ней были трусы и красная футболка с надписью «Iron Maiden» поверх нарисованного черепа, украшавшего их диски. Оскар смутно припоминал эту футболку — он видел похожую на помойке. Неужели та самая?!

Эли изучала свои грязные ноги.

— Зачем ты так сказал?

— Ну, ты же так говоришь.

— Да. Оскар…

Она умолкла. Оскар стоял не двигаясь, держась за только что повешенную куртку. Глядя на нее, он спросил:

— Ты вампир?

Она обхватила себя руками, медленно покачала головой:

— Я… питаюсь кровью. Но я… не такая.

— А что, есть какая-то разница?

Она очень серьезно посмотрела ему в глаза и сказала:

— Разница очень большая.

Пальцы ее ног то сжимались, то разжимались. Голые ноги были совсем тоненькие; там, где заканчивалась футболка, можно было разглядеть белые трусы. Он махнул рукой в ее сторону:

— Так ты что… мертвая?

Она улыбнулась — впервые с тех пор, как он пришел.

— Нет. А что, не видно?

— Да не, я не в том смысле… Ну, ты типа когда-то умерла?

— Нет. Но я очень долго жила.

— Так ты старая?

— Нет. Мне двенадцать лет. Только уже очень давно.

— Значит, ты все-таки старая. Внутри. В голове.

— Нет. Не старая. Мне и самой это кажется странным. Никак не могу понять, почему я так и не становлюсь взрослее.

Оскар подумал, погладил рукав своей куртки.

— Может, как раз поэтому?

— В каком смысле?

— Ну… ты не можешь понять, почему тебе всего двенадцать, потому что тебе всего двенадцать.

Эли подняла брови:

— Хочешь сказать, я дура?

— Нет. Просто медленно соображаешь. Как все дети.

— Да что ты говоришь? И как успехи с кубиком Рубика?

Оскар прыснул, посмотрел ей в глаза и вспомнил ее зрачки. Сейчас они выглядели совершенно нормальными, но он же видел, какими они были… И все равно… это не укладывалось в голове. Он не мог поверить.

— Эли. Ты все выдумала, да?

Эли провела рукой по черепу на футболке, и ладонь застыла на открытой пасти чудища.

— Ты все еще хочешь заключить со мной союз?

Оскар невольно отпрянул:

— Нет!

Она посмотрела на него с грустью, даже упреком:

— Да не в том смысле! Ты же понимаешь, что…

Она умолкла. Оскар продолжил за нее: