Врач космического корабля

Наконец Спаркс сказал:

— Готово.

— Включайте, — скомандовал в конец уставший Дон.

Курикка повернул выключатель, а Тиблевски медленно двинул ручку реостата. Как только по электроду пошёл ток, вокруг него стали появляться пузырьки газа. По мере увеличения силы тока их становилось все больше, пока, наконец, они не забурлили на поверхности воды. Нагнувшись над ванной, Дон сделал глубокий вдох.

— Замечательно! — сказал он, почувствовав, как от глотка чистого кислорода закружилась голова. — Думаю, что теперь со всеми нашими проблемами навсегда покончено.

Он уже готов был позабыть про все их прошлые напасти, когда резкий звонок телефона заставил его вздрогнуть.

— Говорите, — сказал он, увидев на экране перекошенное лицо Рамы Кусума.

— Прошу вас срочно прийти в лазарет, сэр, — быстро проговорил он. — Еще четыре случая лихорадки, такие же, как и первый. И еще, я не знаю, что делать с первым… Он в коме. Пульс слабый… Я никак не могу разбудить его…

11

Дон успокоил Раму и отослал его, посоветовав немного отдохнуть и выспаться. Одному ему гораздо лучше думалось. Четверо новых больных лежали в большой палате, а первый пациент Пирс — в изоляторе. Подойдя к нему, Дон прислушался к тяжелому дыханию больного, ознакомился с показаниями целой батареи датчиков, подсоединенных к разным частям тела Пирса. Ситуация была ясной, но… что все это могла означать?

Пульс медленный, неустойчивый, сердце пока работает нормально, температура под сорок и ещё растет, несмотря на частые уколы жаропонижающего. Инъекции антибиотиков тоже пока не дают заметных результатов. В чем же причина всего этого? Чуть раньше он был горд от мысли, что способен справиться практически с любым заболеванием. Но с этим ему не совладать. А ко всему этому, он ещё так устал…

Подавив зевоту, он зашел в свой кабинет, тщательно вымыл руки и сунул их в ультразвуковой стерилизатор. Рама оставил ему в термосе кофе. Дон налил себе чашку и с наслаждением выпил. Мысленно он пытался выстроить известные уже факты в некое подобие системы.

Что, собственно, ему было известно, кроме того, что на его попечении находятся пятеро больных лихорадкой? К тому же, неизвестного происхождения… Единственным ее отличительным признаком были судороги лица и челюстей, правда, не очень частые. Все это чем-то смахивает на симптомы болезни Колливера, хотя не такие сильные и частые.

Однако нечто такое встречается в параличной стадии полиомиелита. Однако других сопутствующих симптомов не было. Так что же это?

Он вновь вернулся к мысли о том, что болезнь эта была ему совершенно незнакома. Но это ведь невозможно! Болезни могли претерпевать значительные изменения, они могли возникать крайне редко, однако все они были описаны, и новых появиться не могло. Пусть даже очень давно, но что-то подобное должно было встречаться во врачебной практике. В библиотеке он мог проискать несколько дней, поэтому поле поисков нужно было сузить максимально. Единственной надеждой оставался Пирс. Поскольку он стал первой жертвой болезни, вероятнее всего, он же и был ее носителем.

Дон по телефону связался со стюардом.

— Парсер, мне необходима кое-какая информация о пассажирах.

— А что вас интересует, сэр?

— Прежде всего пассажир по имени Пирс. Мне необходимо знать, откуда он прибыл до того, как оказался на нашем корабле. Ну и любая другая информация о нем, какой вы располагаете.

— Одну минуточку, сэр. Вы подождете или мне перезвонить?

— Я буду в своем кабинете, рядом с лазаретом.

В комнату, неся в руках накрытый поднос; вошел Рама Кусум.

— Я пообедал, капитан, и вспомнил, что вы уже давно ничего не ели. Поэтому я взял на себя смёлость…

Даже сосредоточившись, Дон никак не мог вспомнить, когда же он ел в последний раз. Но он слишком устал, чтобы чувствовать голод.

— Спасибо, хотя не думаю, что смогу сейчас поесть. Я видел дегидрированную пищу и не сомневаюсь, что она чрезвычайно питательна. Но на вид она… все равно, что мокрые опилки… Так что не сейчас…

Но когда Рама откинул салфетку, открывая поднос, Дон умолк, не в силах вымолвить ни слова. Перед ним на тарелке красовался сочный красавец-бифштекс. Его густой аромат вызывал желание облизнуться. Дон потянулся было к столовому прибору. Неожиданно гнев исказил его лицо.

— Я ведь приказал выбросить за борт все съестное за исключением дегидритов! И не потерплю никаких исключений, в том числе и для себя!

— Ну что вы, никогда, сэр! — воскликнул Рама, всплеснув руками. — Все объясняется очень просто. Наш унтер заглянул как-то на кухню и застал там одного из поваров, который жарил для себя этот бифштекс. Наш унтер, конечно, справедливый человек, но уж больно вспыльчивый! При мысли о постигшем наказании меня просто в дрожь бросает. Да, ему разрешили этот бифштекс дожарить, но съесть? — ни в коем случае. Ну, а выбросить такую роскошь было бы кощунством, вот мы и решили с общего согласия (кроме поварского конечно) — преподнести его вам. Пожалуйста, съешьте, пока он не остыл.

Немного помолчав, Дон взялся за вилку и сказал с дрожью в голосе: