Врачебная тайна. Шанс на счастье

Видимо, друг вспомнил о своем старом случае, когда не смог спасти пациента.

К сожалению, такие моменты есть в практике почти у каждого врача и с этим ничего не поделать. Если заранее понимаешь, что не справишься с потерей пациента, то лучше в хирургию и уж тем более на анестезиолога реаниматолога не идти.

– Степку не оставлю, – заключаю. – Даже не пытайся уговорить.

– Свою смету-то выдержишь? – все подкалывает.

– А у меня выбор есть? – совершенно серьезно спрашиваю его в лоб.

Ухмылка с лица Карпова тут же сползает.

– Нет, – произносит без тени юмора. – Нету.

–Вот и не гунди, – усмехаясь, затыкаю его. – Слушай, а кто у нас из хирургов-то сегодня на смене? – ни с того, ни с сего уточняю у друга.

– Рузанова, – недовольно кривится он.

– Ох, ё, – заключаю протяжно. – Не повезло, так не повезло.

– Да капец! – кривится.

Работать вместе с Марьям в нашей клинике не любит никто. Она абсолютный бездарь! Криворукая, неаккуратная, с космическим самомнением и неуважением к пациентам.

К сожалению, уже несколько лет не получается ее отстранить от дел.

Я наливаю в кружки черный чай с бергамотом. Это был единственный вид чая, который остался в ординаторской, нужно бы подкупить.

Серега достает из своих “скромных” запасов колбасу и сыр, приносит буханку черного.

– Живем, – радостно заключает друг.

– Да у тебя тут прям пир, – довольно осматриваю нарисовавшиеся из ниоткуда вкусняхи.

– А то, – ухмыляется.

Делаем бутерброды, начинаем чаевничать, как в ординаторскую резко распахивается дверь и влетает растрепанная Ирочка.

На девушке нет лица.

– Что случилось? – тут же спрашиваем у нее.

– Звонили из приемного, – округлив глаза произносит. – Массовое ДТП. Часть пострадавших везут сюда!

Глава 6. Саша Хмельницкий

– Твою мать! – единственная фраза, которая способна охарактеризовать то, что непременно случится. Это полный капец.

На дежурстве Рузанова. Не Майоров, не Высоцкий и даже не Игратов! А именно она.

Твою мать.

Твою мать!!

А-а-а!!!

Марьям не способна оперировать без предварительной подготовки, она совершенно и абсолютно непрофессиональна! Рузанова едва справляется, когда есть четкий план операции и всегда лажает, если хоть что-то идет не так. А здесь экстренные! Здесь времени думать нет ни секунды!

Мы пулей вылетаем из ординаторской, моментально забываем про усталость и сон. Нас ждет долгая и напряженная работа, а уж после всего отдохнем.

– Звони парням, – сухо произносит Сергей нажимая на кнопку лифта. С этой части здания проще спуститься вниз именно на нем.

– Они не смогут приехать, – озвучиваю суровую правду. – У них у каждого на личном завал.

Даже Аля не станет дергать парней, настолько у них все серьезно. А вот примчаться сама сможет, да и как минимум Игнатова пришлет.

– Кирюха и Изольда Альбертовна максимум, на кого можем рассчитывать, – обрисовываю неприглядную картину.

– Аля не в городе, – добивает новостями Карпов. – Пока доберется, Рузанова уж половину народа погубит.

– Игнатов отписался, что тоже уехал, – читаю сообщение. Настроение падает все ниже.

– Хреново, – озабоченно произносит Серега.

– Да не то слово, – тяжко подмечаю я.

Если сейчас не произойдет чудо и не приедет кто-то из нормальных хирургов, то у попавших к нам пациентов и без того невысокие шансы, уменьшаются прямо на глазах.

Приезжает лифт, мы в тяжелом молчании заходим в него. Спускаемся.

– Я Ланскому позвоню, – решаю наконец, когда мы выходим.

Другого выхода все равно нет и помощи больше ждать неоткуда. А спокойно смотреть, как Марьям гробит людей, я не смогу.

– Дмитрию Владимировичу? – удивляется Карпов.

Он замедляет шаг, останавливается и разворачивается ко мне лицом.

– Ты и с ним знаком? – в шоке смотрит на меня.

– Мы начинали вместе, – поясняю спокойно.

– Охренеть! – кидает в мою сторону красноречивый взгляд и заворачивает в приемное. Там гомон и гвалт.

Я останавливаюсь перед входом в отделение, пишу старому другу сообщение с просьбой срочно приехать и только после этого выдвигаюсь вперед.

Переступаю порог и… все эмоции исчезают. Смотрю на открывающуюся передо мной картину с холодной головой.

Приемное забито людьми. Не протолкнуться!

Тех, кто может подождать, просят отойти в сторону, к сожалению, помощь им сейчас никто не сможет оказать. Игнорируя стоны и слезы, пытаюсь оценить обстановку. Вдруг взгляд цепляется за стоящего напротив пустующего сестринского поста сотрудника “Скорой”.

Рядом с мужчиной на каталке лежит ребенок, по внешнему виду которого сразу понятно – помощь очень сильно нужна. Направляюсь прямиком к нему.

– Что тут у вас? – спрашиваю, всматриваясь в пострадавшего.

– Мальчик. Пять лет. Тупая травма живота, – поясняет сотрудник “Скорой”.

Он протягивает мне планшет, я мельком пробегаю по тому, что было сделано в отношении ребенка.

– Обо что ударился? – спрашиваю у стоящего рядом со мной мужчины. Больше никого с мальчиком нет.

– О подлокотник, – говорит осудительно.

– Не был пристегнут? – уточняю. Ситуация ухудшается прямо на глазах.

– Да, – подтверждает мои опасения.