Врачебные связи

– Да все я понимаю, Оленька, но речь и не идет о море возможностей – всего-то об одной, которой ее лишают в онкологическом диспансере. Марину отослали «лечиться» домой, а мы ведь обе знаем, что это значит?

– Умирать выписали, – кивнула Оля.

– Понимаешь, за границей разные медицинские центры практикуют экспериментальное лечение для безнадежных больных, и таких вариантов там сотни. У нас же, чего скрывать, крайне редко предлагают пациентам новые возможности, а ведь они помогают пусть не всем, но хотя бы десяти-двадцати процентам. Даже просто продлить срок – уже победа, ведь наука движется семимильными шагами, и то, что казалось невероятным вчера, завтра может стать действительностью, и эти люди получат реальную перспективу излечиться!

– Вы правы, у нас с этим напряженка. Наш центр открыли недавно, и он оборудован по последнему слову техники – я до сих пор поверить не могу, что это не сон и что я действительно могу пользоваться всеми благами современной медицинской техники! У нас есть пара-тройка направлений, и нам всегда нужны добровольцы. Только вот у вашей девушки, помимо лейкоза, есть серьезное осложнение в виде почечной недостаточности…

– Развившейся на фоне приема «Голудрола», – перебила я.

– Да, я что-то слышала об этом препарате, – пробормотала Оля, – но сама не сталкивалась ни с ним, ни с теми, кто его принимал. Я смотрю, врач слишком уж понадеялся на эту «панацею» и не провел ряд самых обычных мероприятий, связанных с этим диагнозом. К примеру, важной частью лечения могла бы стать трансплантация костного мозга, которую почему-то даже не рассматривали! При этой процедуре все продуцируемые клетки крови вначале разрушаются облучением, а затем новые клетки от подходящего донора вводятся в костный мозг со здоровыми клетками. Для предотвращения вторжения опухолевых клеток из костного мозга возможно проведение лучевой терапии… А эту пациентку здорово запустили. Любое лечение онкологии связано с убиванием иммунитета, а с таким диагнозом, как почечная недостаточность… Я имею в виду, сколько она еще протянет на собственных почках без пересадки?

– Но ты возьмешься? – с надеждой спросила я. Не люблю выдавливать из людей ответы, но судьба Марины на кону, а я дала слово сделать все возможное.

– А у меня есть выбор? – слабо улыбнулась Оля. – Везите вашу девочку, сделаем, что сумеем.

* * *

Единственным местом, где я могла надеяться отловить Толика, являлась его кафедра в медицинском университете. Туда-то я и отправилась, зная, что у него должна состояться предзащита – не может же он на нее не прийти?

Я опоздала и прокралась в аудиторию, стараясь производить как можно меньше шума. К счастью, дверь находилась наверху, и мне не пришлось проходить мимо кафедры – я просто устроилась в последнем ряду.

Толик говорил хорошо и гладко – он всегда умел четко излагать свои мысли и связывать слова в красивые, сложные предложения. В том, о чем он говорил, я разбираюсь слабо, поэтому не слишком вслушивалась в смысл, а внимательно разглядывала его, пытаясь понять, что мне не нравится. В целом, все выглядело нормально, но несколько настораживал замедленный темп речи оратора. Не то чтобы он растягивал слова, но время от времени как будто спотыкался о следующую мысль и делал паузу, которой явно не предполагалось в этом конкретном месте. Закончив, Толя поднял глаза и спросил, есть ли у кого-то вопросы. Присутствующие словно только этого и ждали, обрушив на кандидата целый шквал таковых. Поначалу Толик отлично справлялся, но вдруг замолк посреди предложения и огляделся, будто впервые понял, где находится. В его глазах застыло удивление. Он молчал, и народ начал смущенно переглядываться. Когда пауза стала превращаться в продолжительную тишину, поднялся грузный мужчина лет шестидесяти – видимо, научный руководитель Толи.

– Коллеги, – сказал он, – предлагаю перенести вопросы на следующий раз, потому что Анатолий Андреевич, кажется, переутомился!

Присутствующие согласно закивали и начали подниматься, а Толик все еще стоял около проектора, застыв, как мраморное изваяние. На его лице отсутствовало всякое выражение – я даже испугалась. Когда помещение опустело, грузный мужчина с неожиданной легкостью подлетел к кафедре.

– Ты что творишь, а?! – зашипел он, не замечая, что один человек в аудитории еще остался. – Так хорошо начал… Что с тобой, черт подери, Анатолий?!

Тот медленно повернул голову на звук – так слепой ищет источник раздражения, не имея возможности его видеть.

– Про… стите, Илья Борисович… – с трудом разжимая зубы, проговорил он. – Я… не знаю, что слу… чилось…

– Не знает он! – прорычал Илья Борисович. – Как будто ты не в курсе, каких трудов мне стоило протащить тебя через ученый совет – ну не хотели тебя пропускать, молодого «выскочку»… Плевать, что у тебя операций больше, чем у некоторых членов этого самого ученого совета, плевать, что мозгов… А, что говорить!