Врачи-убийцы. Бесчеловечные эксперименты над людьми в лагерях смерти

Причина в стремлении к прощению, подкрепленном желанием вернуться к нормальной жизни и тому, чтобы на обломках Второй мировой войны расцвел мир. Но дело не только в этом. Американцы часто восхищаются своим прагматизмом, а в контексте их соперничества с «другими» победителями – Советским Союзом – крайне важно технологически опережать вчерашних союзников, которые завтра станут врагами. А где, как не в бывшей нацистской Германии, искать кадры ученых? Не будем забывать, что задолго до прихода Третьего рейха немецкая наука доминировала. Приведем лишь один пример: с начала XX века по 1933 год немецкие ученые 71 раз становились лауреатами Нобелевской премии. Некоторые стали убежденными нацистами, как, например, физик Филипп Ленард или Ричард Кун, который никогда не начинал лекцию без громогласного «Зиг хайль» и подарил рейху мощный нейротоксин «Соман», а США – отвратительный газ зарин.

Гитлер заявлял, что он «помешан на технологиях», а Гиммлер, как мы уже видели, с большим энтузиазмом помогал с деньгами, рабочей силой и подбором подопытных кроликов всем, кто хотел начать новые эксперименты. Немцы были очень близки к тому, чтобы первыми создать атомную бомбу. Хотя американцы в последний момент и стали первыми в этой области, во многих других, таких как вооружение и вирусология, наука рейха имела преимущество, и в новой гонке вооружений это могло оказаться решающим фактором.

Все началось в Страсбурге в ноябре 1944 года. В разрушенном городе Сэмюэл Гаудсмит, физик высочайшего класса, привыкший больше к микроскопу, чем к оружию, не мог поверить своим глазам. В руках у него письмо, доказательство. Он здесь не только благодаря научным знаниям, но и потому, что в совершенстве владеет немецким языком: в то время как Гаудсмит и его люди с облегчением узнали, что испытания немецкой атомной бомбы провалились, бродили самые тревожные слухи о возможном бактериологическом оружии. Гаудсмит должен был оценить ход этих исследований. Его знания и интуиция привели в квартиру профессора Хаагена, известного в научных кругах тем, что он участвовал в разработке вакцины против желтой лихорадки в Рокфеллеровском институте в Нью-Йорке, а вскоре прославился «работами» по изучению последствий сыпного тифа. Профессор бежал в советскую оккупационную зону, оставив после себя переписку, и именно там, в письмах с подписью «Хайль Гитлер», Гаудсмит узнал: человек, которым он, несомненно, восхищался какое-то время, проводил немыслимые эксперименты на других людях, которых по его просьбе десятками поставлял его коллега из Натсвиллера, доктор Хирт. Гаудсмит был в ужасе, а солдаты, которым он посылал отчеты, были встревожены: что, если эти эксперименты оказались успешными, если нацисты, среди тысячи мерзостей, создали бактериологическое оружие и соответствующие вакцины для защиты собственной армии? В суматохе освобождения где-то в крепости Пентагона создали Объединенное агентство разведывательных целей (Joint Intelligence Objectives Agency, JIOA). В его задачи входила вербовка бывших нацистских ученых для армии, флота, а с 1947 года – для ЦРУ, а затем и для НАСА. Конечно, для участия в сверхсекретной операции «Скрепка» новобранцы должны были не совершать никаких злодеяний, но от них вряд ли требовали доказательств, ведь главное в другом: избежать новой, глобальной, тотальной войны с применением как обычного, так и атомного и бактериологического оружия, которую Пентагон ожидал в… 1952 году!