Враг

Позже Олона устроилась у его ног и долго смотрела на море.

– Правду говорят, что ты впитал в себя сознания Ноданна и Мерси-Розмар? – спросила она, нарушив наконец молчание. – Так поступали наши легендарные герои, жившие в утерянном мире Дуат. Когда мы разделим с тобой ложе, – оживилась она, – я смогу кое-что взять у тебя?

– Элизабет утверждает: то, что случилось – поверь, все было сделано отнюдь не по моей воле, – всего лишь перераспределение, или, скажем, упорядочение метапсихических составляющих разумов Ноданна и королевы, – попытался объяснить король. – Я ничего не слышал о легендах мира Дуат, но Однорукого Воителя и Мерси-Розмар я живьем не заглатывал, не вынимал их души.

– Хотя сам не раз пугался своих мыслей, не так ли? Сколько раз ты спрашивал себя – неужели они во мне, ведь так? – не унималась Олона.

– Дорогая Оли, твоя глупость неописуема. Неужели в замке именно так объясняют мое недомогание?

– Все знают, что ты никак не можешь заснуть. Все видят, как ты страдаешь.

– Считаешь, у меня нет для этого причин? Разве ты не знаешь, что устроили в Барделаске фирвулаги под прикрытием перемирия?

– Значит, война? – Олона невольно прижала руки к своему животу.

– Если война неизбежна, я разнесу их в пух и прах.

Она в отчаянии схватила его за руку.

– Но ведь накопленная энергия сделала тебя во много раз сильнее. Ты теперь настолько могуч, что Шарн и Айфа не осмелятся выступить против тебя! Ведь так?

Если бы! Если бы он мог использовать украденную психическую энергию! Но в том-то и загвоздка, причем не единственная! Овладение чужими сознаниями нанесло ему неизлечимую рану. Он никогда не отважится в полной мере обнаружить бессилие, овладевшее им к концу последней битвы. Никогда и ни перед кем он не сможет открыть свою тайну. Кроме Элизабет. Ей одной известно, что, в сущности, особых способностей к метапсихическим действиям у него никогда не было. Ему удавались только самые простые функции. Кое-как взлетал, да и то не всегда, а что уж говорить о той колоссальной энергии, которая необходима для поднятия в воздух Летучей Охоты – четырехсот тяжеловооруженных рыцарей! Грозное и страшное оружие. Он больше не мог создать грозный психокинетический удар или отразить лазерные лучи мысленным экраном. Да, он до предела подпитался от Ноданна и Мерси-Розмар метапсихической энергией, вытеснившей и разрушившей его собственные метафункции. Он не мог совладать с нею – даже не раздвоение чувствовал король. Его держали как свидетеля – беспомощного, безвластного, наблюдающего за бурными схватками разнородных сил, овладевших его разумом. Это было удручающее зрелище! Сейчас пришло время заняться конструктивной работой: распределить приобретенную психокинетическую энергию, настроить дополнительные каналы для ее использования. Ему следовало как можно быстрее овладеть способностью манипулировать любой повышенной нагрузкой – от этого зависит судьба Многоцветной Земли. И в такой момент он оказался бессилен! Ему следовало обеспечить взаимодействие энергии, поступающей по метаканалу, с энергией, создаваемой новейшей техникой, переданной ему Аваддоном. На все требовалось время, а его не было. Наполнение тела подспудной, запретной энергией могло свести с ума. Кстати, Элизабет предупреждала его об этом. В то же время обстоятельства вынуждали блефовать, постоянно выказывать силу, то и дело призывать к порядку своевольных и дерзких подданных. Иной раз приходилось опускаться до мелкой лести или грубого обмана, свойственного лишь бродячим иллюзионистам. Вот почему не было теперь задач более важных, чем обеззараживание складов с оружием и поиск древней летательной машины, которую Бэзил Уимборн с командой спрятали где-то в Альпах.

«Мой король, я буду нема как рыба. Доверься мне».

«Что?!»

Эйкен мгновенно очнулся. Думы увели его слишком далеко от замка, от Олоны, покорно прижавшейся к его ногам. Неужели он даже защитным экраном не стал отгораживаться – так и думал в открытую? Безумец! Женщина поднялась, склонилась над ним. Король лихорадочно погрузил в нее свой ментальный зонд, изучил ее мысли. Олона в тот момент обходилась без слов – любящая, проникшая в его заботы, она была полна сострадания.

«Я буду молчать».

Олона правильно поняла ситуацию – лучше всего помалкивать. Если хочешь спасти жизнь будущего ребенка, сама остаться в живых и сохранить любовь короля, то надо молчать. У нее достанет ума, нежности, доброты, чтобы помочь ему, и лучше всего – без слов. В него надо вдохнуть веру, возвратить бодрость.

«Эйкен, все будет хорошо. Ты найдешь выход. Ты должен его найти. Ты же наш король».

«Да», – отрешенно ответил он и откинулся в кресле, прикрыл веки и замер, ожидая, когда женщина уйдет.