Враг един. Книга первая. Слуга отречения

– Слушай, отвали, а? – Верена выругалась про себя и, не оборачиваясь, ускорила шаг, пытаясь быстрее дойти до светящейся в темноте остановки.

– Вот вообще не пытаешься быть вежливой, да? Что ж вы, бабы, сучки-то такие все? – Верена почувствовала, как чужая рука схватила её за локоть и резко дёрнула назад.

Вот чёрт.

– Эй, руки убрал! Пусти, я сказала! – Верена попыталась вырваться, но хватка на её руке неожиданно окрепла.

– Нет, ты мне скажи… Почему. Нахрен. Вы. Все. Такие сучки? – невидимый в темноте парень притянул её к себе за локти, дыша в затылок перегаром, и Верена почувствовала мерзкий холодок нахлынувшего испуга. У неё почему-то резко свело запястья.

– Отпусти!! – девушка с силой треснула каблуком ботинка по невидимой в темноте ступне, одновременно пытаясь свести руки на груди и двинуть парня локтем под дых.

И вдруг она почувствовала, как её тело волной окатывает обжигающим жаром – словно поток горячей воды заструился сверху вниз по коже, и почти сразу же Верена услышала оглушительный болезненный вопль за своей спиной. Сжимающие её локти пальцы исчезли. Вокруг почему-то сделалось очень светло; Верена бегом бросилась вперёд, но услышала за спиной отчаянно подвывающий, почти скулящий голос и всё-таки замерла, оборачиваясь.

Здоровенный плечистый чернобородый парень отчаянно тряс руками в воздухе, глядя на неё с выражением какого-то потустороннего ужаса на лице. Потом он попятился, запинаясь, и вдруг резко развернулся на пятках и кинулся прочь. Почему-то Верена очень хорошо видела всё это, как будто пространство вокруг неё осветили прожектором. В лучах непонятно откуда взявшегося света она могла отчётливо разглядеть деревянную лавочку под кустом сирени, огромные липы по сторонам аллеи, покрытую лужами и усыпанную окурками песчаную дорожку под своими ногами…

Руки жгло, словно Верена только что по локоть засовывала их в кипящую воду.

И вдруг она увидела свои ладони.

Постепенно затухая, от них распространялся ровный, огненнолучистый, очень, очень яркий золотистый свет.

* * *

Тимка проснулся от холода. Отсыревшая постель совершенно не грела, наоборот – сухая одежда, в которой он лёг под одеяло, пропиталась влажным, несвежим и нежилым душком и теперь, неприятно холодя, липла к телу.

Он встал, с пронзительным скрипом распахнул дверцу старого рассохшегося шкафа, порылся на полках и натянул на себя вылинялый свитер с оленями, а поверх него – синтепоновую куртку с оторванным карманом. В таком виде Тимка попытался было снова лечь, но сон, конечно, больше не шёл.

Тогда он снова встал, ёжась, слез с продавленной тахты, сунул ноги в кроссовки и прошлёпал в прихожую-кухню. Пошарил в застеленном белой клеёнкой пристенном шкафчике, вытащил старую электроплитку, вставил вилку в розетку и выкрутил выключатель на максимум. «Хорошо хоть, электричество есть в доме, а ведь могли бы и отключить», – подумал Тимка, держа озябшие пальцы над маленьким раскаляющимся диском и стуча зубами. Запястья болели, кисти рук словно бы свело от холода. А может быть, они просто затекли во сне…

Тимке хотелось есть, а есть в доме было нечего – только в ящике кухонного стола среди алюминиевых ножей и вилок нашёлся прошлогодний батончик мюсли с истёкшим сроком годности, и мальчик со вздохом надорвал упаковку, откусил маленький кусочек и уставился в окно.

За мутноватым стеклом, покрытым ажурной филигранью первой осенней изморози, виднелся занимающийся рассвет над одинаковыми тёмными крышами дачного поселка – пока ещё очень-очень ранний, тусклый, серовато-розовый, без единого солнечного луча. «Интересно, который сейчас час – во сколько вообще начинает светать в сентябре?» Тимка не помнил. Пластмассовые часы на стене кухни остановились, а мобильник он специально оставил дома.

Дома…

Мальчик некоторое время бессмысленно рассматривал узор на пожелтевшей тюлевой занавеске, обводя пальцами вышитых на ней то ли змеек, то ли ящериц с короткими перепончатыми лапами. В детстве он сочинял сказки про эти картинки. Про смелых ящерок в услужении у хозяйки Медной горы.

Тогда он ещё приезжал сюда с родителями. Совсем малышом, первоклашкой. Уже шесть лет назад.

Так давно.

Тимка отпер входную дверь и вышел на крыльцо.

Холодный утренний воздух был напоен терпкой сыростью ранней осени. Дома вокруг стояли угрюмо-серые, тоскливые и неуютные, будто вымершие. Земля местами была покрыта тонкой блестящей ледяной корочкой – ночью, видимо, были заморозки. На пожелтевшей траве перед домом лежало плотное покрывало белесого ледяного тумана, и вместе с этим туманом землю укрывала глубокая-глубокая тишина. Вот так бы, наверное, и выглядел мир совсем без людей…

«А ведь ещё вчера было так ясно и тепло», – подумал Тимка. И к кому ему теперь идти? Домой он не вернётся, это точно. Вот не вернётся, и всё. Дудки.

По запястьям наконец-то перестали бегать противные колюшки, и Тимка почувствовал, как холод понемногу его отпускает.

– Куда же мне пойти, а? – спросил он вслух.

– Куда захочешь… – вдруг раздался за его спиной негромкий женский голос.