Враг моего сердца

– Наказать её можешь так, как нужным посчитаешь, – Елица с трудом заставила себя произнести это.

Княжич вдруг осклабился недобро. Переглянулся с мужем, что так и стоял рядом.

– А чего это я вместо тебя наказывать её буду? – резанул его голос издёвкой. – Я в каты тебе не нанимался. Княжить хочешь в Велеборске, а значит, и силы имей карать тех, кто против слова твоего идёт. Да жизнь твою и в куну не ценит.

С этими словами он вместе со своим спутником скрылся в избе. А Елица так и уставилась ему вслед, зная, что он прав. Самой нужно что-то решать. Вся сущность её противилась наказанию челядинки, но и понимала она, что это необходимо. Всё ж до беды она могла довести, то ли по злости, то ли по незнанию. А вышло бы всё равно плохо. И коли попустить такой проступок, дальше от безнаказанности только хуже может сделаться, как бы сейчас Мира ни плакала и ни причитала.

Брашко проводил Елицу до избы, что для неё предназначалась. Прежде чем она успела зайти в сени, придержал её за локоть, шепнул:

– Позвать кого из кметей Доброги? Приказ отдашь?

Она кивнула благодарно: всё ж отрок у Ледена гораздо более понимающий, чем он. Скоро зашёл Прислав – воин из велеборской дружины – выслушал не слишком смелый приказ о наказании Миры с таким видом, будто заранее всё знал. На душе стало немного легче, хоть и прознает всё равно княжич о её слабости.

Как только кметь ушёл, Елица умылась и сама, не доверив Мире, намазала шею снадобьем, оставленным Жданой. Слушая напряжённую возню служанки, она прилегла, дожидаясь, пока мазь впитается. И сама не заметила, как уснула: до того хорошо стало. Только поздним вечером открыла она глаза, как услышала резкий вскрик, что донёсся из двора. Поморгала, ничего толком не сумев разглядеть в тёмной избе: лучины давно прогорели, да и печь почти уже потухла. Визг повторился и потонул в молчании. И снова вспыхнул среди тишины через мгновение.

В голове мутно сделалось, а во рту горько от осознания, что сейчас творится снаружи. Но на счастье скоро всё закончилось. Загомонили глухо мужские голоса, кто-то прошёл мимо избы. Елица наконец встала и разожгла огонь повсюду, отгоняя нехорошее, липкое ощущение, словно замаралась. Вспомнилась насмешка в глазах Ледена: хочешь править, умей и наказывать, если нужно. Пока она возилась с едва не потухшей печью, открылись в сенях двери, а после и в избу вошёл кто-то. Шаркая ногами по полу, Мира доплелась до ближайшей лавки и села на неё, уперев взгляд в пол.

Елица встала, вытирая руки полотенцем. Служанка не выглядела совсем уж обессиленной: видно, Прислав отстегал её кнутом не так рьяно, как мог. Ну, лежать будет неудобно первую ночь, а так – ничего особо страшного. Кметь хоть брови хмурил сердито, а разумел, что, если служанку сильно избить, то ехать дальше она не сможет ещё много дней. А это всем препона лишняя.

Ни единым словом до самой ночи они с Мирой не обмолвились. Повечеряли тихо да и спать разошлись. Только успела Елица увидеть, когда девка переодевалась, яркие алые полосы, что пересекали её спину.

Ещё на день пришлось задержаться в Житихе. Хоть Елица убеждала Ледена, что чувствует себя уже хорошо, но тот никак не пожелал отправляться в путь с утра. Его самого целый день не было: пропадал у старосты, о чём-то с ним разговаривая. Уж каким тот приветливым оказался, даже неспокойно становилось: как бы не решили снова княжича отравить.

Но всё обошлось. Следующим утром кмети собрали скарб, что успели вынуть из телег на постое, да снарядились ехать дальше. Елица нынче чувствовала себя и вовсе так, будто ничего и не было. Да и Мира уже бегала в хлопотах так же бодро, как до наказания. И безмолвно решено было между ними случай тот глупый и досадный не вспоминать более. Если повода больше не случится.

Вместе они вышли во двор. Челядинка устроилась на облучке телеги рядом с Брашко, который весь день накануне воротил от неё нос. Нынче отрок, кажется, даже оттаял слегка, заговорил с ней тихо, но быстро отвернулся, ещё храня обиду. Кмети погрузились на коней, улыбаясь ясному дню, что обещал лёгкую и приятную дорогу до Радоги. Оставалось до него пути всего суток двое, коли не задержит снова какая напасть.

Вышел последним из сеней гостинной избы Леден. Окинул всех взглядом придирчиво и вновь к Елице подошёл, которая в этот миг здоровалась со своей покладистой кобылкой, потчуя её солёной горбушкой. На сей раз она не стала противиться тому, чтобы княжич помог ей в седло подняться. Вытерпела и его руки, что крепко обхватили талию, опёрлась на твёрдое плечо. Раз важно ему такую заботу оказать – то что уж упрямиться нарочно.