Враг моего сердца

Пока шла к своей горнице, приостановилась у двери Вышемилы, невольно прислушиваясь к страшному шуму внутри. Похоже, буянила Зимава: её разгневанный голос звонко разносился по опочивальне. Что-то гремело даже, стучали резкие шаги по полу. Елица вздохнула и открыла дверь.

– Я уж многое чего в жизни видела. И не тебе мне в укор ставить. Дитя я от Чаяна не получу, да, может, хоть смилостивится он. Радана вернёт. А ты с Леденом этим… – княгиня вдруг осеклась, заметив, что в горницу вошли.

Вышемила даже заулыбалась, как увидела спасительницу от гнева сестры. Видно, не первый раз Зимава её вразумить пыталась. Да всё без толку.

– Зимава права, – неожиданно для себя встала на сторону княгини Елица. – Забыть тебе надо княжича. Я с ним в дороге была. Знаю, какой он и знаю, что таит он в себе.

– Вы что, сговорились обе?! – Вышемила так и привстала, но тут же вновь опустилась на подушки, сморщившись от боли. – Уж ты, Елица… Думала, ты понимаешь…

– Я понимаю. Но лучше бы тебе оставить мысли о нём. Он уже довёл тебя до беды. Хоть и не хотел.

И вроде добра желала. Как лучше. А всё равно вышло ещё хуже, чем было. Мало того что боярышня разрыдалась до судорожных всхлипов, так ещё и Зимава обратила на Елицу подозрительный взор. С неё станется подумать, что та себе княжича присмотрела, потому и соперницу отвадить хочет.

– Ты уж не лезла бы в дела наши семейные, – процедила княгиня, словно глухой всё это время была. – Мне перед батюшкой ответ держать за то, что с ней случилось. Не тебе. И мне объяснять, как сестра моя уехала из дома девицей непорочной, а вернулась…

Она махнула рукой, и с ресниц её сорвалась прозрачная слезинка. Мазнула по щеке и растворилась маленьким пятнышком, упав на рубаху. Княгиня отвернулась, вытирая мокрую дорожку – и так жаль стало её тоже. Но она, пожалуй, права была. Не стоило в их разговор вмешиваться. Нельзя всех вокруг осчастливить и всем помочь: уж как часто она сама в том убеждалась. Как бы Зимава ни ярилась сейчас, а всё равно Вышемила сама решение примет, как ей дальше с Леденом быть. Оставалось только надеяться, что слова Елицы поселят в её душе чуть больше сомнения.

Елица вышла, даже не пытаясь никого утешить. Она снова отправилась к себе, но только вошла, только начала кудели разбирать, за какие скорей взяться нужно, как вернулась откуда-то и Вея. Следы бессонной ночи виднелись нынче и на её лице. Наставница помолчала немного, наблюдая, а после проговорила осторожно, почти шёпотом, как будто потревожить какое лихо боялась:

– Чаян в общину тебя зовёт, княжна. Говорит, гости какие-то к тебе приехали.

Елица выпрямилась откладывая кудель в сторону. Что за гости? Откуда бы им появиться – она никого не ждала и никого не звала в Велеборск. И что-то сжалось в груди от нехорошего предчувствия. Как бы Денко не решил вновь подурить. От него и такого можно было бы ожидать – чтобы за ней в столицу примчался. А значит, встретит он здесь только насмешки – теперь уж и от Чаяна да всей его дружины ближней. Словно мало уже получил за опрометчивость. Неприятной волной окатили воспоминания об ухаживаниях сына Звяничанского старосты. И слова его грубые, несправедливые.

– Кто приехал-то? – Елица невольно поправила платок и очелье с колтами.

– Да я и не знаю, – развела руками Вея. – Не успела узнать: в поварне занята была, как меня позвали. Говорят, всадники какие-то. Мужи всё. А откуда – того я не ведаю.

Что ж, идти надо – не спрячешься. Елица, всё размышляя по дороге, кто её в общине ждать может, прошла через двор. Обогрело, обласкало тут же лицо и плечи полуденное Око, ветер донёс из поварни запах печива. Заливисто прочирикала птичка в тронутых нежной листвой грушевых зарослях. И радоваться бы дыханию весны, что набрало самую большую силу, а грызло изнутри что-то.

Постояв немного перед дверью, за которой слышались разгорячённые мужские голоса, Елица вошла в общину. Тут же всё смолкло. Мужчины, как один, обратили к ней взоры. Уколол первым Чаянов, обдал холодом взгляд Ледена. Кроме княжичей, был тут и Доброга, злой, красный, что осиновый лист. А остальных мужей Елица и не знала будто бы. Только лица у них были дюже неприветливые: встреть таких где на дороге, так и забоишься, поди, кабы не ограбили. Встал один из них, до кого взгляд ещё добежать не успел – и внутри будто оборвалось что-то да к ногам ухнуло. Видела Елица его всего пару раз, да и не сказать, чтобы к душе он ей пришёлся. Стоял перед ней, широко и нагловато улыбаясь, княжич из соседних северных владений – Гроздан Мстивоич. За то время, что они не встречались, он сильно возмужал, а был ведь юнцом совсем, как Борила с отцом его уговорился о свадьбе, как выйдет срок вдовства Елицы. Мстивой, князь Зуличанский, и на такое условие согласился, пообещал сыну другую невесту и не смотреть даже. И то, что вдовица дочка Борилы – никого не тревожило.