Враг моего врага. Том 2

Эйзза тоже время от времени сидела на этой банкетке, заменяя Айцтрану. А если они обе не могли, Айцтрана отправляла на дежурство сразу двух парней Селдхреди, которых привезла с собой. Он не должен оставаться один, говорила она, ей это казалось очень важным. Несколько раз приезжали сыновья – ненадолго, на день-два, у младшего сына проблемы со свадьбой, невеста тоже в больнице, только в другой, а старшему не так легко вырваться с Розовой Луны, где он работает. Всерьез рассчитывать на их помощь нельзя. Айцтране оставалось надеяться, что на двоих блондинов хватит ума не делать глупостей и соблюдать больничные правила, чтобы их не выперли с запретом на посещение. Если честно, она не очень на них полагалась. На Эйззу – да. У девушки достало сообразительности раздобыть ее номер и срочно вызвать из Шарккита, и она успела вовремя. Официальное сообщение от космофлота пришло через сутки. Промедли она сутки, в Генхсхе ей выдали бы тело, замотанное в белое. Айцтрана доверяла Эйззе. Но опереться на нее в полной мере не могла: Эйзза ждала ребенка, ей нужен был нормальный сон, прогулки, горячее питание… и хоть немного положительных эмоций. А с последним дело обстояло не очень.

Первое время Эйзза плакала, потому что боялась за хирра Мрланка. Но невозможно бояться неделями, месяцами… С этим страхом свыкаешься, живешь с ним, как с недобрым старым знакомым. Каждый день встаешь и каждый вечер ложишься, думая о нем. Страх перестает колоть ножом в сердце, притупляется, и сквозь его поредевшие колючки проступает иная боль. На «Райской молнии» Эйзза потеряла мужа. Всего-то ничего они прожили в браке. Как она радовалась, выйдя замуж! Стейрр был замечательным – добрым, красивым, ласковым, он так классно танцевал, так круто дрался, так любил ее… У них могло бы быть много-много детей, четыре или даже пять. Теперь – все. Его больше нет, он остался на сброшенном модуле. По кораблю пошла волна детонации, и проблему решили хирургическим путем. Возможно, Стейрр был еще жив, когда «Молния» отстыковала левый модуль, кинув всех, кто там был, на верную смерть. Теперь Эйззе вековать свой век в одиночку – без мужа, без детей… кроме одного ребенка, да и тот – не его.

Хирра Мрланк сказал, что это ребенок Бена Райта. Если бы Бен был кетреййи, она вышла бы за него замуж – за него, не за Стейрра. Но Бен – инопланетянин. У него своя жизнь, где-то далеко. Космос огромный; скорее всего, они больше не встретятся. А если и встретятся? Еще хуже, она теперь замужняя женщина. Одно страдание!

Плакать о Бене бессмысленно, он – не для нее. Да и что о нем плакать? Он наверняка жив, вероятно, здоров и, возможно, даже счастлив. А о Стейрре плакать поздно. И Эйзза снова плакала о Мрланке. Многие говорили о нем, как о мертвом, но хирра Айцтрана сказала: клиническая смерть – это еще не абсолютный конец. Если он захочет жить, то вернется. Она говорила так и смаргивала слезы, сама не веря, что он захочет. Когда они виделись в прошлый раз, он готовился принять смерть. Она не верила, но все же надеялась. Эйзза и верила, и надеялась. Она видела хирра Мрланка позже и совсем в другом состоянии духа. Но врачи были настроены скептически, и Эйзза опять начинала бояться – бояться, что потеряет и его.

Врачи избегали говорить с Айцтраной, а она опасалась заговаривать с ними – все предпочитали молчать, чтобы не нарушать хрупкое равновесие. Но Эйзза была вне этого заговора молчания. Она таскалась за докторами и с надеждой спрашивала, что будет с хирра Мрланком. И тем приходилось отвечать, не отмахиваться же от беременной кетреййи.

– Процесс идет своим чередом, мышка. Не надо волноваться. Мы делаем все возможное.

– Все будет в порядке, – сказал главный врач. Соврал, поняла потом Эйзза. Через несколько дней он отозвал ее в коридор и сказал совсем другое:

– Девочка, ты ведь близка с хирра Айцтраной. Может, тебя она послушает. Скажи ей, что это надо прекратить. Она тратит деньги и время впустую. Пускай она отпустит его, позволит перейти на иной план бытия. Скажи ей, милая!

Эйзза испуганно помотала головой. Как она может такое сказать?

– Не буду я ничего говорить. Хирра Айцтрана сама решает. И правильно делает, что не отступается, – добавила.

Он воздел глаза вверх, бросил вполголоса:

– Такая же сумасшедшая! – и ушел, а она вернулась на свою банкетку.