Враг моего врага

Это заведение, расположенное в нескольких минутах ходьбы от мокрушинского адреса, считается одним из лучших в своей категории во всей Москве. В цветовой гамме декора самого суши-бара (а здесь имеются два зала) использованы все мыслимые оттенки голубого и синего, символизирующие несколько картинное, идеализированное представление о море. А также встречаются фрагменты, какие-то яркие вставки желтого (песок, наверное) и оранжевого (тропическое солнце, а может, апельсин) цветов. Стильное убранство, надо признать, у посетителей вызывает некий психоделический эффект погружения в атмосферу морской среды…

И кухня с шеф-поваром, выписанным из Китая, кстати, тоже поражает качеством приготовления и обилием всевозможных закусок. Но Мокрушину это заведение, пользующееся отличной репутацией среди столичной публики, очень не нравилось.

– Отвратное место, – пробомотал он, передавая парню в гардеробной куртку. – Ненавижу все эти дрянные суши и роллы! Как можно это есть?!

Он хотел поухаживать за «докторшей», но та, как и в прежние их совместные походы, сама сняла плащ и передала его слегка оторопевшему парню в униформе.

– Не обращайте внимания, – сказала она. – Мужчина заплатит за свои слова щедрыми чаевыми.

Зал, расчитанный примерно на восемьдесят посетителей, был почти полон. Где-то бушуют финансовые бури, мировой кризис грозит смыть всю цивилизацию в мрачные бездны. Но здесь, в этом отдельно взятом сине-оранжевом мирке, царит спокойная расслабленная атмосфера.

Молодой парень-официант, уже обслуживавший их ранее, провел гостей за столик, сервированный на двух персон. Мокрушин, как это было с ним и прежде, когда они наведывались сюда с «докторшей», а подобное случалось раз в два-три дня, хотел поинтересоваться: почему их всегда сажают за один и тот же столик. И кто именно его бронирует (случалось, что зал был битком, когда они приходили, но этот столик был неизменно к их услугам).

Но и в этот раз удержался: официант человек подневольный, а «докторша», вздумай он обратиться к ней с этим вопросом, попросту его проигнорирует.

Кстати, она действительно отлично сегодня выглядит. Когда ВС сняла плащ, выяснилось, что на ней надето платье цвета морской волны, обливающее ее стройную фигуру. Довольно длинное; сбоку, вдоль левого бедра, как он успел заметить, пока они шли к своему столику, имеется разрез. Спереди платье было декольтировано. Но в меру, ровно настолько, чтобы слегка потрафить любопытствующему мужскому взору, не выходя при этом за рамки приличий.

Виктория Сергеевна еще раньше, задержавшись ненадолго у зеркала в гардеробной, сняла косынку, сложила ее и сунула вместе с очками в сумочку. Волосы у нее высветленные, с мелированием. Легкий ровный загар, приобретенный, скорее всего, в соляриуме. Гладкая кожа, ухоженные руки с маникюром… Глаза… Глаза у «докторши» удивительные, надо сказать. В обычном, если так можно выразиться, состоянии они у нее зеленые. Причем правый глаз, как казалось иногда Мокрушину, чуть-чуть темнее левого в цветовой зеленой гамме… С какими-то едва заметными желтоватыми вкрапинками или прожилками. Но случается, что глаза у нее бывают прозрачно-серыми, и он в них тогда тонул. Или темнеют, становясь по мере выговариваемых ею вполголоса слов или цифр черными. И эта темнота тоже затягивала его всего… Мурашки по коже, как вспомнишь!

Виктория Сергеевна в его, Мокрушина, глазах была весьма привлекательной женщиной, находящейся в лучшем, цветущем возрасте. Единственное, пожалуй, что стоило бы чуточку подправить, скорректировать, будь он, к примеру, портретистом, нанятым изобразить эту женщину на холсте, так это несколько тяжеловатый подбородок, который выдает в ней властную, крайне волевую особу.

Одна только мысль о предстоящей трапезе, о поедании блюд, приготовленных из различных морепродуктов, которые обычно заказывает здесь «докторша», вызывала у Мокрушина легкий приступ тошноты. Вот почему, зачем, спрашивается, она периодически таскает его в этот суши-бар? Он уже думал об этом. И вот какое объяснение пришло недавно ему в голову.