Враг мой: Сокол для Феникса. Часть 1

Поставь княжичей рядом, никто бы кровь Радомира в Тверде не признал, разве только те, кто помнил еще Зорицу, любимую жену князя.

Зато отсутствие отцовской руки не смущало Тверда — ему хватало знать, кто его отец, и что он — младший сын великого княжьего рода. А по наставлению Богдана князь в свое время согласился набить на себя и на каждом своем сыне знак принадлежности к роду.

Нерус сам набросал рисунок. И накалывал сам. Потому, как княжичи терпели боль, и выделил самого выносливого и стойкого. И не удивительно, что им оказался Твердомир. Он будто и вовсе не замечал иглы и множественных проколов. Смотрел в одну точку и ждал, когда отцовский телохранитель даст приказ уйти.

Но Богдан и тут ему испытание устроил, чуть усложнил рисунок, добавил цвета… Младший княжич все выдержал. Ни слезы не проронил, ни стона.

С тех пор на груди носил сокола, как символ великого бога — Рода, который и являлся прародителем рода Твердомира. И, по словам Богдана, сила рода в том, чтобы не выпячивали принадлежность к Соколу, а бережно хранили на груди великую птицу, как заступницу, помощницу в военных битвах — силу, объединяющую их всех в одно целое, закрепив ритуал обменом крови: от отца к сыновьям, от брата к брату.

— Каждый из нас принадлежит к какому-то роду! Даже к двум — роду отца и роду матери, — поучал Богдан подопечного.

— А ты, Твердомир, принадлежишь сразу к трем: роду ХаАрийцев — второму из четырех родов Великой расы по отцу, роду ДаАрийцев — первому из четырех родов Великой расы, из которого вышла твоя мать. И… — Нерус встряхнул княжича за плечи, — роду Расенов[1], третьему роду Великой расы. Моей… — Он давно был на службе у князя, но никому и никогда не выдавал секретов своего рода, придерживаясь традиций ХаАрийцев, а вот мальчонке решил поведать. Возможно не надеялся на то, что когда-то у него появится сын, и он сможет передать великие знания, а может отцовская любовь, так некстати проснувшаяся в нем, нашептывала о тайном…

Так или иначе, но на предплечье младшего княжича появилась руна Силы.

— Сила указывает на победу Воина, — говорил Богдан, мрачно наблюдая, как морщится Тверд, когда прикладывал к его жилистой руке раскаленное железо, выжигая символ. — Чтобы идти вперед — нужна сила, заключенная в мужестве. Легко быть добрым, когда ты слаб, ибо нет выбора. А вот когда ты силен и могуч — доброта — твой осознанный выбор. Твое мужество. Твоя воля. Твое величие.

Тверд упрямо терпел боль от ожога, и только скупая одинокая слеза, сбежавшая по щеке младшего княжича, выдала насколько эта боль была невыносимой.

* * *

Твердомир взрослел, мужал — был молчалив, упрям, сам себе на уме. Если что втемяшится в голову, никто не отговорит. Да и не выдавал Тверд своих мыслей до тех пор, пока не опробует задуманное. Не раз влетало ему от приемного отца. Не раз был нещадно бит, но все равно стоял на своем.

А Нерус наказывать наказывал, да втихую нарадоваться не мог на приемыша.

Достойная замена росла! Такому можно передать все тайные знания рода Расенов — не разболтает, не предаст.

Вот и учил потихоньку мудрости миров. Через тихие вечерние разговоры передавал энергию жизни их рода, забывая, что сын не его, что мальчишка принадлежит к другой ветви. Но Тверд характером и гибким телом настолько походил на Богдана, что иногда казалось, души в прошлых столетиях были знакомы — уже учились понимать друг друга без слов, уже радовались узнаванию в этом мире.

Так и вступил на путь Воина по заветам Расенов Твердомир, воспитываясь в суровых обычаях шаманов-воинов.

Богдан заботился о становлении характера будущего Воина, помогал наработать отвагу, мужество, выносливость, терпение. Растил мальчишку бесстрашным и смелым. В суровых условиях, на грани невозможного, ибо только так можно стать равным богам и дать отпор.

Тяжелые работы, ранние подъемы, часовые бдения по ночам, а то и ночи без сна, ходьба босиком, нагишом, аскетизм, голод, долгие забеги и многодневные походы и одиночные выживания в лесу…

Тверд не жаловался, потому что не знал другой жизни, сытой, теплой, радостной.

* * *

— Тверд, собирайся, уходим в лес! — Нерус отдал приказ, будто не сомневался, что других дел, как поход в горы у княжича нет.

Шли долго, молча. Но Твердомиру нравилось безмолвствовать в присутствии Богдана — само молчание говорило больше, чем слова. И княжич чувствовал себя спокойно и уверенно.

— Здесь! — телохранитель отца сбросил сумку посередине крошечной поляны. — Пойдем.

Незримая тропинка вывела их на другую полянку, где одиноко стоял дуб, не так давно пронзенный молнией. Голый, с кривыми, но раскидистыми ветвями. Кора обуглилась и местами сошла, оголяя ствол, но мощь дерева все еще была видна.

— Вот оно! — кивнул на дуб Богдан. — На сегодня урок прост. Лазать по голому стволу и прыгать с ветки на ветку, пока не взберешься на самую верхушку! На сегодня это твой наставник, познакомься, — и Нерус склонил голову в поклоне, приветствуя некогда мощное дерево. Твердомир нерешительно повторил жест Богдана, краем глаза отметив, как тот одобрительно улыбнулся.