Враг навсегда

— Послушай, — рассердилась я. — Торнхилл много чего говорит, и не все является правдой. А учитывая, что между нами война, как ты говоришь, нет ничего удивительного в том, что он швыряет мне в след. Хочешь верь, хочешь — нет. Я не буду ничего доказывать! Надоело!

— Да не кипятись так, я просто спросил…

— Лучше не лезь в это.

— Хорошо, не буду.

— Ну и чего вы тут языками чешете? — из-за угла показался главный конюх. Его еще для полного счастья не хватало! — А ну марш за работу!

— Да, сэр! — хором ответили ему и бросились по своим лошадям.

Краем глаза я заметила, как конюх подошел к Призраку и начал его распрягать. Ну конечно. Королевского коня нашего золотого мальчика может касаться только главный конюх школы, и никто больше. Пф.

ГЛАВА 5

ДИАНА

В середине ноября было мое день рождения, и я его всегда ждала с легким страхом и обреченностью. Так повелось, что каждый год класс устраивал мне «сюрприз». Сначала это делал мой класс на Каймановых островах. А теперь в старой доброй тетушке Англии.

Обычно это тупой спектакль, непредсказуемый и жестокий, разыгранный для меня, для уничтожения моего душевного равновесия, для унижения, для того, чтобы причинить мне боль. Все довольно просто.

Когда мне исполнилось пятнадцать (это был мой первый год в Англии и в этой школе, в частности) мои одноклассники жестоко подшутили надо мной, подбросив в сумку несколько пакетиков с белым порошком. Такой скандал тогда поднялся, полиция приезжала. Я заливалась слезами и божилась, что это не мое. Белая, как полотно, мать стояла рядом и от шока молчала. На меня даже наручники надели и увезли в городской приемник! В слезах и соплях я просидела там несколько часов, прежде чем один из копов догадался вызвать эксперта и проверить порошок. Это оказался обыкновенный ванилин для выпечки.

Вообще-то, все началось намного раньше, еще на Каймановых островах. Мне тогда исполнилось десять, и Эмили сказала, что мы обязательно отметим день моего рождения всей толпой «друзей» у нее во дворе. До сих пор помню, как я была взволнованна, когда спускалась в патио Эвансов в новеньком платье, которое мать купила по этому случаю. У меня была эйфория. Видела шары и кучу сладостей, закуски. Я даже благодарную речь произнесла в микрофон на небольшой сцене, разнюнилась от счастья. Поверила, что теперь со мной будут все дружить. Ведь до этого не дружили…

И до сих пор помню свое разочарование, шок, обиду, горечь, когда узнала, что праздник был устроен не в честь моего дня рождения, а в честь того, что Эмили выиграла свои первые скачки. Тот жестокий смех вокруг меня, растерянно стоящей на сцене, до сих пор отзывается кошмаром в груди. Я с позором сбежала, ведь для меня тогда наступил конец света.

Я еще не знала, что он будет наступать каждый год, и всего лишь через пару лет я сильно возненавижу собственный день рождения.

До этого дня «икс» оставалась еще неделя, и, честно говоря, я, хоть и боялась, но простодушно расслабилась. Ждала подвоха только в саму дату, но никак не неделей ранее.

В кампусе, где мы жили (общежитие, по-простому) произошел неприятный и унизительный инцидент, после которого я объявила всем войну. Открыто и громко. Наплевав на учебу, на мать с ее просьбами, и на учителей, которые пытались все прикрыть и не предавать огласке.

Даже мать назвала меня неблагодарной сволочью, но я осталась непоколебима.

Все во мне стало протестовать и отчаянно рваться на волю, вдаль от этого гнета. Торнхилл был прав, я всю жизнь была идеальной жертвой.

Вот как все произошло.

В школьной прачечной, куда я пришла стирать свое белье поздно вечером, я, к своей досаде, встретила Эмили, Соню и Ванессу.

— Ооо, замарашка пришла стираться, — размалеванные красной помадой губы Ванессы растянулись в ухмылке. Ну кто наносит макияж в прачечную, в самом деле?

Хотя, если приглядеться, она вся при параде. Как и ее подружки. В коротких юбках, каблуки… Только у Сони страшные говнодавы на ногах.

Эмили аж всю перекосило при виде меня, но она промолчала, глядя на меня оценивающим взглядом со своего места. Я посмотрела на нее в ответ, отстраненно отметив про себя, что девушка Алекса выглядит неважно. Уложенные волнами блондинистые волосы немного спутались, хотя перфекционистка Эмили никогда себе такого не позволяла. Красные воспаленные глаза и размазанная косметика выдают, что она явно плакала.

Это не вызвало во мне ни удовлетворения, ни радости. Ничего.

Мне было все равно.

— Че ты вылупилась? — гаркнула Соня.

Вздрогнув, я отвернулась от них и прошла к свободной допотопной машинке.

Вообще-то странно. Они обычно не стирают здесь, девяносто процентов учеников увозят вещи домой, где ими занимаются домоправительницы и слуги. Я раньше никогда одноклассников тут не видела.

Но девушки и в самом деле что-то стирали и трепались между собой. Эмили сидела на машинке и вяло болтала ногами, отчужденно наматывая жвачку на палец, в ее руках была опустевшая корзина из-под белья. Ванесса перебирала чистые носки, что достала из сушилки. Соня медитировала на кнопки, пытаясь разобраться.