Враг Рима

Время работало против друзей.

Когда Квинт наконец пришел с вестью о том, что старания Гая увенчались успехом, охватившему Ганнона облегчению не было границ. Пришла осень, леса окрасились буйством красок. Правда, существенно похолодало. Ганнон уже начал привыкать просыпаться ночью от холода. И слова Квинта о том, что пора собирать вещи, очень его обрадовали. «Надеюсь, я ухожу отсюда навсегда», — подумал он.

— Что мы будем делать? — спросил Ганнон, когда друзья отправились в Капую.

— Гай не хотел, чтобы я говорил, — ответил Квинт, избегая смотреть Ганнону в глаза.

Тревога сжала карфагенянину внутренности.

— Почему?

Квинт пожал плечами.

— Не знаю. Думаю, он сам хочет тебе сказать. Еще пара часов, — добавил он, увидев разочарование в глазах друга.

— Понимаю, — ответил Ганнон, с трудом улыбаясь. — Я очень обязан вам обоим за то, что вы сделали.

— Это не вопрос долгов, — великодушно ответил Квинт. — Мужчина помогает друзьям, если может. Будем надеяться, что идея Гая сработает.

Ганнон мрачно кивнул. Если не сработает, придется сделать трудный выбор. Он не может оставаться тут вечно.

Когда они достигли Капуи, уже почти стемнело. Их путешествие прошло без происшествий, но Ганнон все равно оробел, увидев впереди массивные стены города. Даже несмотря на то, что он шел сюда, чтобы помочь освободить Суниатона, войти в город означало подвергнуть себя опасности. На воротах стоят часовые, которые могут задать лишние вопросы. На стенах домов могут висеть таблички с описанием его, беглого раба. Ганнон хорошо знал, как ловят таких в Карфагене. Здесь вряд ли все иначе. Он едва не остановился.

— Что такое? — спросил Квинт, оборачиваясь.

— Я недавно сбежавший раб. Что, если кто-нибудь поймет, что я — карфагенянин?

Квинт было усмехнулся, но сразу посерьезнел, увидев, насколько взволнован и испуган его друг.

— Незачем тебе беспокоиться, — успокаивающе проговорил он. — В Капуе полно темнокожих рабов: греков, ливийцев, иудеев… Никто и не отличит. И, кроме Гая, никто не знает о твоем поступке. Поэтому им просто плевать. Не забывай, ты раб. Большинство людей просто не обратит на тебя внимания, не говоря уже о том, чтобы о чем-то спрашивать. — Квинт спешился. — Иди рядом. Постарайся выглядеть как можно незаметнее, и никто на тебя и не глянет.

— Очень хорошо, — ответил Ганнон, страстно желая иметь оружие. Было бы спокойнее знать, что в трудную минуту он будет способен себя защитить.

Но, к счастью, все прошло гладко. Когда он, шаркая, прошел мимо стражей, следуя по пятам за Квинтом, они на него даже не взглянули. То же самое повторилось и на улицах города, которые быстро пустели вместе с заходящим за горизонт солнцем. Людей больше интересовало, как побыстрее и побезопаснее добраться домой, а не то, что по улице идут юноша из благородной семьи и его раб. Домохозяйки с наполненными продуктами корзинами лишь перекидывались парой слов, а не начинали судачить. Торговцы убирали непроданный товар с лотков и грузили его на мулов. Большинство лавок уже закрыли на ночь.

Очень скоро они дошли до дома Марциала. После того как Квинт громко постучал, ему сразу же открыл сам Гай, улыбнувшись другу.

— Я тебя ждал, — сказал он и жестко поглядел на Ганнона, но так больше ничего и не добавил.

Сомнения вернулись к карфагенянину. Он смущенно склонил голову, убеждая себя, что Гай собирался им помочь. Зачем бы еще они сюда пришли?

В присутствии нескольких домовых рабов шанса поговорить не было. Один из них спешно бросился к лошади Квинта, а Гай обнял друга за плечи.

— Пошли внутрь. Отец тебя ждет не дождется. Приказал зажарить поросенка в честь твоего визита… — Гай глянул на конюха. — Позаботься, чтобы раба моего друга хорошо покормили. И соберите ему постель.

— Да, господин.

Беспокойство Ганнона слегка ослабло, когда Квинт повернулся к нему и подмигнул. Юноша заставил себя расслабиться, когда дверь закрылась, и он остался во дворе. Пошел следом за рабом и, обойдя дом, приблизился к конюшне, находящейся в отдельном внутреннем дворе, огороженном стеной. Молодой раб оказался настолько же неразговорчив, насколько и некрасив. Они почистили, накормили и напоили коня Квинта в полном молчании, что абсолютно устраивало Ганнона. Потом направились через боковую дверь на кухню в дом Марциала. Как и в той, которой заведовал Юлий, здесь было жарко и тесно, стоял грохот посуды, слышались отрывистые приказы. Ноздри Ганнона наполнил запах жареной свинины, и его желудок предательски заурчал. Стараясь не привлекать внимания, юноша нашел тихий уголок в коридоре, ведущем в кладовую, и сел.

Спустя несколько мгновений появился уже знакомый ему конюх, неся в руках две тарелки. На них горой лежали хлеб, овощи и жареное мясо. Он сунул одну из них Ганнону.

— Повезло тебе нынче. Поросенка хватит на два десятка человек, так что хозяин и не заметит, если рабы съедят немного.

— Благодарю тебя, — ответил Ганнон, хватая тарелку. Такой еды он уже не ел много месяцев.

Когда они поели, раб Марциала искоса глянул на Ганнона:

— В кости играешь?