Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

«…Пыль и дождь, пыль и грязь, это русская война, вечная русская война, война в России в 1941 г. Ничего не поделаешь, ничего не поделаешь. Завтра улицы высохнут, потом, грязь вернется, и все время мертвецы, испепеленные дома, толпы оборванных пленных, с глазами как у больных собак, и снова и снова падаль лошадей и машин, падаль танков, самолетов, грузовиков, пушек, офицеров, унтер-офицеров и солдат, женщин, стариков, детей, собак, падаль домов, деревень, городов, рек, лесов, ничего не поделаешь, ничего не поделаешь, дальше, все дальше, глубже внутрь “русского континента”, к Бугу, к Днепру, к Донцу, к Дону, к Волге, к Каспийскому морю. Да, да. “Мы боремся только за свою жизнь”. А потом придет зима. Прелестная зима. И потом опять пыль и дождь, пыль и грязь, пока снова не наступит зима, милая зима святой Руси, зима Советского Союза из стали и цемента, вот что такое война против России в 1941 г. “Да, да, да”. Мы побеждаем сами себя, чтобы умереть»^{515}.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

«Данциг — это не тот объект, о котором следует говорить» — такими словами Гитлер 23 мая 1939 г. настраивал верхушку военного командования на предстоящую войну. Разумеется, это, как всегда, было полуправдой. Ведь контроль над этим портовым городом и коридором между Померанией и Восточной Пруссией давал неоспоримые преимущества для наступления на Советский Союз. Без этой линии снабжения нападение на Прибалтику и боевые действия против Красной армии были немыслимы. Таким образом, осуществляя запланированный захват Данцига, диктатор следовал военной логике. Оскорбления и унижения польского соседа были всего лишь побочным эффектом стратегии, с помощью которой Гитлер надеялся приблизиться к своей истинной цели: начать войну с Россией за жизненное пространство на Востоке. Начиная с 1934 г., он стремился перетянуть Польшу на свою сторону, так как она обладала самыми мощными вооруженными силами на западной границе СССР и в условиях режима старевшего маршала Пилсудского последовательно придерживалась антибольшевистского курса. В союзе с Польшей или при условии соблюдения с ее стороны дружественного нейтралитета нацистское руководство смогло бы еще раньше направить свои мысли на реализацию агрессивных планов по отношению к Советскому Союзу.

Попытки Гитлера привлечь на свою сторону Польшу были отвергнуты этой страной лишь в марте 1939 г., причем сделала она это, опираясь на обещанную помощь Великобритании. Таким образом, Польша перестала интересовать Гитлера как возможный «антирусский окоп». Подготовка к войне против столь желанного недавно партнера могла бы изменить ситуацию, если бы Польша уступила под германским давлением в вопросе о Данциге или если бы новые партнеры бросили ее на произвол судьбы, но та продолжала бы искать пути сближения с Германией. Тогда у Гитлера были бы развязаны «руки на Востоке», чтобы на северном направлении ринуться в Прибалтику, используя оккупированный в марте 1939 г. район Мемеля в качестве трамплина, а на южном направлении — на Киев через Вену, Прагу и такой же трамплин — Карпатскую Украину, что дало бы возможность взять СССР в клещи. На Дальнем Востоке Япония была готова образовать дополнительный второй фронт. Ввиду безнадежно плохого состояния Красной армии вермахт мог рассчитывать на хорошие шансы разбить русские войска и тем самым подтолкнуть СССР к окончательному краху.

Как видно, такого рода представления в 1938–1939 гг. вовсе не были утопией. Со всей очевидностью они занимали первую строку в расписании военных игр вермахта и порядке работы его штабов и их плановых отделов.