Враг у порога

Видавший виды колесный пароход «Паватук» – ветеран каботажного флота, частенько ходил вдоль побережья Мексиканского залива Соединенных Штатов и Мексики. За многие годы копоть напрочь перекрасила его трубу и оставила свои следы на палубе. Крыло одного из его колес было сильно помято о какой-то причал и отрихтовано на скорую руку. По большей части его груз состоял из горно-рудных машин, доставляемых в порт Веракрус. Обычно он возвращался обратно с балластом, хотя порой удавалось найти фрахт в виде металлических чушек. Мексиканские таможенники редко заглядывали в его грузовой трюм, а уж в машинное отделение не наведывались и подавно. Им было куда уютнее в каюте капитана попивать виски и рассовывать по карманам серебряные монетки mordida – «малые крохи», взятки, без которых в Мексике все дела застопорились бы.

Но если бы они спустились по захламленному трапу и открыли люк, ведущий в машинное отделение, то наверняка удивились бы царящим там чистоте и порядку. И определенно были бы потрясены видом современной мощной паровой машины. Но они были бы огорошены сверх всякой меры, если бы открыли, что капитан корабля Уивер – выпускник Аннаполиса и лейтенант. Потому что это нарочито затрапезное судно на самом деле было кораблем ВМФ США, а весь его экипаж составляли офицеры и матросы военного флота.

Экипаж устал, офицеры были измождены. Никто из них за последние сутки почти не сомкнул глаз. Корабль только-только вернулся с ночной встречи с войсками гверильеро в Салтабарранке, где они выгрузили боеприпасы и очередную партию винтовок, заряжающихся с казенника. А воды у берега изобиловали коварными отмелями, и киль судна задевал за них не раз и не два. Но их уже дожидался караван ослов и множество крепких мужчин, быстро разгрузивших боеприпасы. Отлив начался еще до окончания разгрузки, и отплыть, не сев на мель, «Паватук» сумел только благодаря тому, что судно стало легче и осадка уменьшилась.

Теперь пароход с пыхтением неторопливо шлепал к причалу в гавани Веракруса, и вахтенный офицер поднес к глазам бинокль, чтобы взглянуть на человека, сидящего на кнехте там, куда пароход должен был причалить.

– Капитан, это ирландец с забавным именем, тот самый, которого мы уже возили.

– Амбросио О’Хиггинс. Но мы ведь его не ждем, не так ли?

– Приказа не было, сэр.

Пока корабль подходил к причалу, О’Хиггинс нетерпеливо расхаживал взад и вперед и даже подхватил брошенный конец и обернул его вокруг кнехта. Едва сходни коснулись причала, он взбежал по ним и быстро вскарабкался на мостик.

– Капитан, – сказал он, – вы не могли бы как можно скорее отплыть к югу?

– Возможно, но маловероятно. Нам нужен уголь.

– Я не могу сообщить вам, насколько это важно, я получил весть от войск guerrillero

о каком-то строительстве дальше по берегу. Я толком не знаю, что происходит, но в послании сказано, что это крайне опасно. Что я должен отправиться туда не мешкая и увидеть все собственными глазами. Вы не позволите взглянуть на вашу карту побережья?

Капитан Уивер пересек штурманскую рубку и указал на карту, разложенную на столе. О’Хиггинс поспешно бросился к ней, ткнул пальцем в Веракрус и повел им на юг вдоль берега.

– Здесь! Рыбачья деревушка, как мне сообщили, под названием Коатсакоалькос. – Он забарабанил пальцами по карте. – Мы не могли бы отправиться туда и выяснить, что там происходит?

Взяв циркуль, капитан Уивер осторожно раздвинул его, чтобы измерить расстояние, потом пересчитал результат на масштаб карты.

– Да, это возможно. Всего около 125 морских миль. Даже при скорости в шесть узлов мы поспеем туда к утру. У нас достаточно угля, чтобы сходить туда и обратно. Но я бы предпочел идти тихим ходом.

– Как угодно, только бы попасть туда. Так вы согласны?

Капитан задумчиво потер подбородок.

– Ну, если это настолько важно…

– Важно, уверяю вас, важно. Крайне важно для тех, на кого я работаю, а ведь это именно они отправили сюда доставленный вами груз.

– Тогда ладно. Поищем эту деревню с непроизносимым названием.

– Коатсакоалькос.

– Как скажете.

Они отчалили. Кочегары бросали на горящий уголь листы смолы, чтобы побыстрей поднять давление. Огромные гребные колеса молотили по воде, унося корабль курсом на юго-восток. О’Хиггинс оставался на палубе, пока солнце не скрылось за погруженными во мрак горами, после чего спустился в кают-компанию. На обед, как всегда, подали свинину и галеты, которых он терпеть не мог, хотя и приучил себя к ним. Море за бортом изобилует рыбой, а эти янки все равно пичкают себя жирной дрянью. Единственное доброе слово, какое он мог сказать об этой пище, – она хотя бы сытная.

Попозже он пытался уснуть на койке вахтенного офицера, но не мог сомкнуть глаз. Желудок громким урчанием выражал протест против неудобоваримой трапезы. В конце концов он уснул, но в ту же секунду, как ему показалось, чья-то рука тряхнула его за плечо.

– Капитан говорит, что до рассвета двадцать минут.

– Иду.

О’Хиггинс поплескал воды на лицо из тазика, утерся насухо и поспешил на палубу.