Враг врагов (СИ)

— У вас шок. Постарайтесь успокоиться.

И тут же узнала о себе и своей маме много нового.

Выплеснув из себя поток визгливой ругани, полная женщина продолжила свой путь к двери. Теперь уже толпа охотно расступалась перед ней, и никто не рисковал заговорить с неадекватной особой. Женщина достигла двери, и, не колеблясь, вошла в нее. И только после этого люди на площади облегченно выдохнули.

— Она что, дверью ошиблась? — спросил кто-то. — Ведь чтобы вернуться домой, нужно было идти в другой портал.

— Может, она решила бороться с силами зла? — предположил другой, и эти слова вызвали закономерный смех. Хамоватая особа менее всего напоминала человека, которому небезразлична судьба вселенной. Скорее уж это вселенную следовало спасать от нее и ей подобных.

Но ничего-то они не понимали. Куда им, жалким и примитивным микробам, было постичь всю глубину и сложность внутреннего мира Матрены.

День, когда мир меча и магии призвал Матрену на великую войну с силами зла, начался довольно буднично. Матрена проснулась чуть свет, разбуженная истошными трелями будильника. Едва разомкнув веки, она увидела на соседней подушке храпящий профиль своего мужа. Это зрелище подняло в душе Матрены волну жгучей ненависти. В миллионный раз она задалась вопросом — как, черт возьми, ее, всю такую уникальную, неповторимую и утонченную, угораздило связать свою судьбу с этим типом? Каким непостижимым образом она оказалась не во дворце, в компании прекрасного принца, а в тесной однокомнатной конуре на пару со все крепче и крепче пьющим сантехником? Притом сантехник этот, чем дальше, тем меньше был сантехником, и все больше только пьяницей. Неделю назад благоверного торжественно вышвырнули с очередной работы за излишнее пристрастие к спиртосодержащим жидкостям. И за прошедшие семь дней тот не совершил ни одного поползновения к тому, чтобы трудоустроиться вновь. Он либо целыми днями валялся на диване, смотря свой идиотский футбол и дебильные политические ток-шоу, либо отлучался к друзьям-собутыльникам, с целью залить баки сорокоградусным топливом.

Глядя по помятый, заросший щетиной, профиль законного супруга, Матрена ощутила жгучее желание протянуть руку к прикроватной тумбочке, тихо выдвинуть ящик и нащупать в нем ножницы. Затем сжать их в кулаке, как кинжал, и всадить в горло ненавистного сожителя. С какой бы радостью наблюдала она за тем, как он хрипит и захлебывается кровью, как счастливо хохотала бы над его агонизирующим телом.

Но, вместо этого, Матрена поднялась с кровати и побрела в ванную. За ее спиной спящий муж захрапел громче и слаще. Матрену передернуло, ее опухшее со сна лицо исказила гримаса лютой злости. Как же неистово она ненавидела этот организм, который каким-то образом умудрился стать ее мужем. Она страстно мечтала о том, чтобы пьяного супруга сбила машина, или чтобы он оступился на лестнице и свернул себе шею. Или же чтобы он просто умер. Вот прямо сейчас, во сне. Она бы вышла из ванной, и обнаружила на супружеском ложе остывающий труп. Господи, как бы она хохотала в этом случае. Это был бы счастливейший день в ее жизни.

В ванной Матрена уставилась на свое отражение в зеркале, и вздрогнула. Это случалось почти каждое утро. Каждое утро Матрену шокировало собственное лицо — заплывшее жиром, опухшее, похожее на бесформенный переваренный пельмень. Куда делась та большеглазая красавица, которой она была в свои семнадцать лет? Ведь с тех пор прошло не так уж много времени. Ей сейчас всего двадцать пять. А выглядит она на все сорок. И чувствует себя на все сорок. Неужели семи жалких лет хватило, чтобы превратить красавицу в чудовище?

Хватило. Более чем хватило. И даже не семи, а всего пяти.

Да, пяти. Матрена отлично помнила тот день, два года назад, когда до нее дошло осознание того, что красота и молодость ее закончились. В тот день ее очередной кавалер по телефону (по телефон!) сообщил ей, как бы между делом, что любовь ушла, помидоры завяли, так что пока, гуд бай, и больше сюда не звони. Это был ее последний кавалер сносного качества, кого с огромной натяжкой, но все же можно было подтянуть под определение прекрасного принца. Дальше пошли конюхи, садовники, и прочий сброд. А кончилось все сантехником.