Враг за Гималаями

Самого Лукошникова он обнаружил на задворках клиники, где тот ремонтировал свой нехитрый инвентарь, видимо, подготавливая его к сдаче. На вежливое приветствие Донцова он буркнул что-то вроде: «Наше вам с кисточкой», — а на предложение закурить, что должно было поспособствовать откровенной беседе, грубо отрезал:

— Сам не курю и тебе не советую. Ведь сдохнешь скоро, хоть бы последние дни поберегся.

— Почему вы решили, что я скоро сдохну? — Донцов от такой обескураживающей бесцеремонности даже позабыл, с чего собирался начинать разговор.

— Это в моргалах твоих написано. Я в своей жизни столько смертей повидал, сколько ты бабам палок не поставил. И если у человека в глазах вот такая муть появляется, как у тебя сейчас, не жилец он на белом свете, не жилец.

По всему выходило, что Шкурдюк был не единственным человеком, которому строптивый дворник успел сегодня основательно подпортить настроение.

— И от чего, по-вашему, я должен подохнуть? — поинтересовался Донцов.

— Сам знаешь, — ответил Лукошников. — Чего боишься, то и сделается.

— Ну тогда посоветуйте, как мне быть. Вы ведь, похоже, человек опытный. Может, в церкви свечку поставить за здравие? — Донцов попытался обратить все в шутку.

— За здравие не надо. Бесполезно. — Лукошников говорил как бы в такт ударам молотка, которым он заколачивал гвозди. — Тем более что ты в бога все равно не веришь.

— А сами вы верующий?

— Нет, — тяжко вздохнул дворник.

— Атеист, значит?

— Хуже. Отрекся я от бога. По собственной воле отрекся. Оттого, наверное, и грешил всю жизнь.

— Грехи ведь и замолить недолго. — Донцов хотел добавить соответствующую цитату из Священного Писания, но ничего подходящею, кроме «не согрешишь — не покаешься», так и не вспомнил.

— Мои грехи, мил человек, и сто праведников не замолят. — Дворник так саданул молотком по кривому гвоздю, что от него только искры полетели. — Всему на свете есть предел, да только моя вина перед богом и людьми беспредельна. Каина бог тоже не простил, а наказал проклятием вечной жизни… Вот и я как тот Каин… Копчу небо безо всякого смысла.

— Уж очень строго вы к себе относитесь. — В словах старика звучало столько неподдельной горечи, что Донцову даже стало его жалко. — Кто сейчас без греха? Время такое…

— В любое время человеку выбор даден. Если, конечно, голова на плечах есть. Вот я свой выбор однажды сделал. Это сначала грешнику дорога везде широкая, а потом все уже и уже. Я сейчас, можно сказать, по ниточке хожу.

— Где же вы так нагрешить успели?

— Везде. С младых ногтей начал, когда от родного батюшки отрекся и в услужение к мамоне пошел. А уж там понеслось! Про фронтовой приказ «ни шагу назад» слышал?

— Приходилось.

— Вот этот шаг назад я и не позволял никому сделать. Заградотрядом командовал. Своих же братьев пулями на пули гнал… Эх, да что зря душу травить! На том свете все с меня полной мерой взыщется. — Покончив править лопату, он швырнул ее в кучу уже готовых инструментов. — Если ты по делу пришел, так спрашивай, пока я добрый.

«Если ты сейчас добрый, то каким, интересно, в гневе бываешь?» — подумал Донцов и, перейдя на официальный тон, осведомился:

— Давно здесь работаете?

— С лета.

— Всех знаете?

— Психов или лекарей? — уточнил дворник.

— Медперсонал.

— Знаю. Мимо меня ведь все шастают.

— Санитарку Тамару Жалмаеву тоже знаете?

— Татарку эту? Конечно, знаю.

— Почему вы ее татаркой называете?

— А для меня все азиаты — татары.

— Пропала эта Жалмаева. — сказал Донцов, внимательно приглядываясь к дворнику. — Как говорится, ни слуху, ни духу.

— Туда ей, значит, и дорога. — ничто в Лукошникове не дрогнуло, ни лицо, ни голос.

— Да, странные тут у вас дела творятся… — задумчиво произнес Донцов. — Санитарки бесследно исчезают, пациентов убивают прямо в палатах.

— Это кого же здесь убили? — сразу насторожился дворник.

— Олега Наметкина. Из третьего корпуса. Вы разве не знали?

— От вас первого слышу. — Поведение Лукошникова не вызывало никакого сомнения в его искренности. — И когда же это случилось?

— Уже пять дней прошло. Его и кремировать успели.

— Свои же психи, наверное, и прикончили. — Дворник неодобрительно покачал головой. — Ну, народ! Ну, зверье!

— Нет, тут дело значительно сложнее. Заковыристое дело. Мистикой попахивает.

— Так ты за этим сюда и шляешься. — догадался дворник. — Следователь, значит. Ну-ну…

— Вы, говорят, увольняетесь? — Донцов сменил тему разговора. — Почему, если не секрет?

— Надоело. Сам даже не знаю, ради чего я здесь столько времени метлой махал. Денег вроде хватает. Пенсия хорошая. Да и подрабатываю еще.

— В каком месте?

— Сторожую в научном заведении, где всякую дрянь космическую изобретают.