Враги

— Так что делать-то? — растерянно спросил Алексей.

— А это вам, сударь, решать, — смягчился Санин. — Запомните только: чем быстрее каждый научится действовать в этом мире самостоятельно, тем больше шансов выжить у нас всех.

— Вы прямо как полковник перед строем, — улыбнулся Павел.

— Всякое было, — неопределенно отозвался Санин, поднимаясь и всем видом давая понять, что разговор окончен.

* * *

Через одиннадцать часов, когда летнее солнце уже низко склонилось к горизонту, Алексей, с трудом переставляя натруженные за день ноги, приблизился по коридору к комнате, толкнул дверь и вошел. Санин и Павел уже были там, и, сидя на кроватях, вели негромкий разговор.

— Ну вот и мичман Панин, — широко улыбнулся Санин, — а то уж полночь близится. Присаживайтесь, граф, рассказывайте.

— А вы что узнали? — устало произнес Алексей, опускаясь на кровать.

— Вот вас и ждем-с, чтобы впечатлениями обменяться, — ухмыльнулся Санин. — Ну-с, излагайте.

— Я, значит, по городу ходил, — начал Алексей. — В общем, Петербург — это столица Российской империи. Император — Николай Второй. Тот же самый, портреты я видел. На левом берегу — город восемнадцатого века. Эрмитаж, Адмиралтейство, Исаакий, все как у нас. Есть даже Невский проспект — идет от Адмиралтейства к Николаевскому, сиречь Московскому, вокзалу. Все то же, только островов меньше. Западная окраина города заканчивается у Фонтанки, но это уже рабочая слобода. Дельта абсолютно не обжита. До восемнадцатого века люди селились в основном на правом берегу. Здесь есть университет. Как оказалось, город заложили немецкие рыцари еще в тринадцатом веке, отвоевав эти земли у Новгорода. Тот замок, на берегу, — бывшая резиденция гроссмейстера. Сейчас там тюрьма, полный аналог нашей Петропавловской крепости. Мостов через Неву пять. Вокзалов пять, как и у нас: Финляндский, Николаевский, Варшавский, Балтийский и Витебский.

— В Петербурге перед Первой мировой войной был еще шестой, Сестрорецкий вокзал, — заметил Санин. — Позже его демонтировали. Это все?

— Больше пока ничего не удалось узнать без расспросов, — пожал плечами Алексей. — Ах да, все говорят, что со дня на день будет объявлена мобилизация в ответ на ультиматум, объявленный Австрией Сербии. Кое-где уже открылись пункты для записи добровольцев.

— И что? — склонил голову набок Павел.

— Я записался на флот, добровольцем, — почему-то глядя в пол, произнес Алексей.

— Ты — что?! – подскочил как ужаленный Павел. — Ты — на войну?! Дурак!

Алексей сидел молча.

— Спокойно, — произнес Санин. — Ваш доклад принят, граф. Теперь вы, Павел.

Павел безнадежно махнул рукой в сторону Алексея, опустился на кровать и рассказал:

— Я тоже гулял по городу. Общее впечатление такое, что этот Питер более многонационален, чем в нашем мире. Здесь живет очень много немцев, еще потомков тех, кто переселился сюда с орденом. Так мне сказал один лавочник. Много финнов. Я послушал разговоры на улицах. Как ни странно, перспектива войны с Германией не сильно шокирует даже здешних немцев. Все уверены в том, что война будет короткой и после победы Россия выйдет на Балканы и присоединит Константинополь, то есть Стамбул[2]. Имперское мышление преобладает даже среди рабочих. Заводов здесь много. Все окраины в различных промышленных предприятиях.

— Вот, господа, — произнес Санин. — Любуйтесь тем, как творится история. Готовится всемирная бойня, а куча недоумков в Петербурге, Берлине, Вене, Париже и Лондоне орут во все горло и радуются, что их сейчас погонят на убой. Потом устанут сами от себя и пойдут свергать правителей, вменив им в вину их грехи и свои собственные. Павел, у вас все?

— Еще я устроился учеником в депо Финляндского вокзала. Двадцать рублей в месяц, — буркнул Павел.

— Хорошо, — кивнул Санин, обводя спутников взглядом. — А я, знаете ли, весь день в библиотеке провел и вот что выяснил…

При этих словах оба студента понурились. Простая идея посетить библиотеку почему-то не пришла в голову ни одному из них, о чем теперь приходилось только сожалеть. Санин же невозмутимо продолжил: